— Мети пол, Ирина! Целый день с ним возишься… И заниматься тебе пора.
Иринка неохотно зашаркала по полу веником.
«Иринка, да разве ты поймешь, что у меня на душе!» — думала Лиза. Но она и сама не смогла бы объяснить, что с нею происходит. Внезапно пришедшее чувство и настораживало и радовало ее. Нет таких сил, которые бы сейчас остановили Лизу от встречи с Аркадием.
Днем, что-либо делая по дому, она все время помнила об Аркадии, представляла его рядом с собой. Мысленно беседовала с ним: возражала, смеялась, соглашалась, он приникал горячими губами к ее губам, но Лиза, счастливая, отстраняла его от себя… «Не надо, Аркашенька».
Теперь Лиза думала: «Как ошибочно первое впечатление! Тот лейтенант, с которым она познакомилась в поезде, словно был кто-то другой — не Топольский. Ведь ее Аркадий совсем не такой самоуверенный и развязный».
…Какое счастье делать для любимого все, что ты делаешь сейчас, — причесываться, одеваться и радоваться всему вокруг, радоваться до того, что все кажется необычным, а сама ты — вся какая-то легкая, воздушная и бесконечно молодая и веришь сейчас, что никогда не состаришься.
Несколько дней прошло после их последней встречи, а кажется — год протянулся. До отхода поезда осталось два часа — как скоротать их?
— Лиза! Что ты будешь пить — молоко или чай? — слышится голос Ирины. «О чем это она? Молоко… чай… Ну, прямо смешная! Можно чай, или молоко, или ничего…» — улыбается Лиза, укладывая косы, как нравится Аркадию.
Стояла пора, когда лето спорит с осенью. В жарком воздухе нет-нет, да и чувствуется дыхание прохлады. Лазоревая ширь неба лишь кое-где задета мутью молочных облаков. Солнце яркое, спокойное.
Лиза вышла из дому, на минуту задержалась на крыльце. Черемуха, выросшая за четыре года в развесистое деревцо с густой кроной, приветственно зашелестела. Девушка надела сегодня гладкое легкое платье с короткими рукавами. Это батистовое платье было когда-то нежного фисташкового цвета, но вскоре полиняло и, к удовольствию Лизы, стало совсем белым. Белизна волнистой оборочки у ворота оттеняла нежную, с ровным загаром девичью шею.
Лиза стояла, будто прислушиваясь к шороху листьев черемухи.
Все вокруг нее глядело ласково и радостно. И только несколько желтых листьев черемухи говорили: осень все равно придет. Лиза дотянулась до одного, другого желтого листка, оборвала, бросила на землю. Спрыгнув с крыльца, побежала к калитке, оглянулась на черемуху: «До свидания, черемушка… Мне некогда с тобой разговаривать…»
Слабые предвечерние тени ложатся на большой белый камень около железнодорожной насыпи. Прячутся в траву отцветающие ромашки, сонно и лениво в чаще леса пропела и смолкла птица.
Аркадий сел на камень. «Неужели не придет Лиза?» Нет, обязательно придет. Просто каждая минута ожидания кажется бесконечной. Он знал по опыту. Чувство Аркадия Топольского к Лизе не было первым. Он сам считал себя сердцеедом и гордился своими «победами». Молоденькая учительница английского языка Аллочка до сих пор «безумно влюблена» в Аркадия. Одно то, что она ему подарила в день рождения часы, говорит о многом. Он, честно, не хотел брать от нее подарок, но попробуй не возьми — обидишь человека! «А все-таки как она мило, черт возьми, преподнесла эти часы!»
Запомнилась Аркадию и красивая студентка, которая ни на кого не хотела смотреть, а ему продолжительное время отвечала взаимностью, пока он сам к ней не охладел.
Этими победами Топольский не хвастался перед товарищами, но в душе был доволен собой. К своим увлечениям он относился снисходительно, оправдывая непродолжительность их тем, что не встретил еще «настоящую девушку», которую мог бы полюбить. Он искал такую девушку… умную, красивую, которая стала бы любящей и преданной женой.
«Правда, есть женщины некрасивые, но с богатым внутренним содержанием… Может быть, такие кому-то и нравятся… Но, как говорится, на вкус и цвет товарищей нет. Я одним внутренним содержанием увлечься никак не могу! Пусть у такой девицы будет ум Сократа и душа, переполненная лирикой. Нет уж, увольте. Внешнее оформление для меня играет существенную роль!» — так иногда раздумывал Аркадий Топольский.
Встретив Лизу, он сказал себе: «Это то, что я искал. Лиза — порядочный человек и красивая женщина. Она меня… увлекла… зажгла… Лучше мне не найти».
Но обо всех этих «трезвых размышлениях» сейчас забыл Топольский, ожидая Лизу. И, чем больше он ждал, тем сильнее его охватывало нетерпение и боязнь потерять ее. «Ведь Лиза не такая, как все… а вдруг она остынет? Нет, нельзя ее терять! Уйдет она, и опять потянется цепь маленьких и совсем не нужных ему увлечений».