Аркадий не отвечает. Он снимает куртку и прямо в валенках шагает в комнату, снова садится за письменный стол.
А Лиза берет влажную тряпку, обтирает с мебели пыль. Мебели немного: стол обеденный и стол письменный, две кровати — большая и маленькая, покрашенные в голубой цвет, две тумбочки, простенький коричневый диван — это их собственная мебель. Стулья, кухонный шкафчик — из коммунального отдела. Мечта Лизы — шифоньер, но пока его нет. Вся одежда помешается в узеньком стенном шкафчике.
Несмотря на скромную обстановку, в квартире уютно. Приученная матерью к порядку, Лиза, вставая раньше и ложась позднее, всячески поддерживает чистоту. Простые парусиновые шторы, салфетки на тумбочках, хорошо простиранные и проглаженные, полосатые дорожки на полу, комнатные цветы украшают жилье.
Ну, вот, с домашними делами на сегодня покончено. Спит спокойно дочурка. Лиза пришла к Аркадию, присела на диван, поближе к письменному столу. Свет настольной лампы падал на правую щеку Аркадия, отблески лежали на его волнистых черных волосах.
Просматривая журнал «Огонек», Лиза сказала:
— Как хочется побывать в театре!
— А ты слышала? В следующий выходной состоится коллективный выезд в театр.
— Вот замечательно! Поедем?
— Можно, пожалуй.
Аркадий снова сосредоточенно и серьезно углубился в книгу. Лизе захотелось отвлечь его шуткой:
— Вид у тебя прямо профессорский… Так и вертится на языке: «Аркадий Иванович»… Ну, Аркадий Иванович, оторвись хоть на минутку… Взгляни сюда. Картинки-то какие! На обложке женщина, инженер-химик, лауреат. — Лиза вздохнула: — А знаешь, Аркадий, и в наше время все-таки очень не легко еще женщине. Когда я вижу такой портрет, — она кивнула снова на журнал, — мне невольно думается: эта женщина — профессор, изобретатель или крупный руководящий работник — она, наверное, одинокая женщина. Ей не приходится разрываться между своими общественными стремлениями и семьей.
Аркадий поднял голову и посмотрел на Лизу. Лениво усмехнулся:
— Все-то ты жалуешься на свою долюшку женскую!..
Лиза полулежала на узеньком диване. В простеньком темном домашнем платье, гладко причесанная, она напомнила Аркадию девушку-курсистку из какой-то старой пьесы.
«А она в самом деле, пожалуй, синий чулок», — вдруг подумал он, и ему стало скучно ее слушать.
Лиза сделала вид, что не заметила его зевка.
Она смотрела на Аркадия и думала о том, что за последние годы он изменился внешне. Его уже нельзя было назвать худощавым. У него появился небольшой округлый подбородок, смуглое лицо приобрело приятный розовый оттенок — признак здорового и довольного собою человека.
— Видишь ли, я не говорю, что нашей женщине трудно жить вообще. Ей дано многое. Она равная — это самое главное. Я только говорю, что возможно, но все-таки еще трудно совмещать основную работу, домашнюю и… ну, свои научные, творческие, что ли, стремления.
— Короче, ты завидуешь мне?
На листке бумаги он стал набрасывать какие-то штрихи, приглядываясь к рисунку. Вот появился контур здания, а сверху — острый шпиль…
— Как же! — в его голосе прозвучала знакомая Лизе интонация раздражения. — С твоим тщеславием это обидно! Муж сдает кандидатский минимум, а ты — нет!
Лиза предостерегающе подняла ладонь:
— Тише. Галочка спит. — И, понизив голос, продолжала: — Я не обижаюсь. И не завидую тебе. Ни в чем. Разве только в одном — ты можешь располагать временем как хочешь. А я… я могу сейчас отложить этот «Огонек», сесть заниматься и просидеть до трех часов. Я могу себя заставить. Но в шесть мне надо встать, приготовить завтрак, погладить Галке костюмчик, одеть ее. И три часа — это не сон. С какой головой я пойду на работу завтра? И потом, это возможно раз-другой, но не всегда. — Она потянулась, сказала просто: — Хоть бы ты мне посочувствовал — и то, глядишь, полегче. Я ведь женщина, может, и зря плачусь — не обижайся. Ладно?
Аркадий встал:
— Ладно. А сейчас не отрывай меня. Я серьезно решил работать. Ты умный человек и прекрасно знаешь, что такое удовлетворение работой. Оно тебе знакомо.
— Да! — вырвалось у Лизы радостно. — Мне это знакомо.
— Ну, вот. А я этого удовлетворения не нахожу. Я кончил московский институт не для того, чтобы строить на Соколовском торфопредприятии бараки да нужники на производственных участках… Я — инженер. Может быть, я дворцы смогу строить, а мне тут… к черту! — он сел. — И потом я вообще не очарован своей специальностью.