— Такой… большой, умный ты у меня, а ошибся. Как же так?
«…А вот так. Не разглядел. Да и попробуй разгляди, узнай, как будет дальше».
Пронеслась в памяти и исчезла полузабытая картина. В Минске, у приятеля, — вечеринка. Говорова поздравляют с «вступлением в жизнь». Он шутливо прижимает руку к груди, где в кармане пиджака чувствуются твердые корочки диплома, раскланивается и обещает друзьям доблестно трудиться… На балконе особенно силен запах акаций. Девушка в голубом платье тянет руку к ветке и, застенчиво улыбаясь, вдевает цветок акации в петлицу пиджака Говорова. Она завидует ему: он инженер, а ей после десятилетки не пришлось учиться. Нина чистосердечно призналась: «Я не знала, куда мне идти, кем быть. Очень глупо, а мама с папой сказали: годик подумай. Не спеши. А я уже третий год думаю, работаю сейчас».
«Она наивная, милая. И красивая, и простая. Я найду ей в жизни цель. Нам будет хорошо вместе», — сразу тогда решил Говоров.
Но было ли хорошо?
И вдруг ему захотелось увидеть ту, другую. На один миг. Он поднялся.
Когда брат надел пальто, Мария Андреевна подошла к нему, поправила воротник.
— А Дружинина как? — спросила она почти шепотом. — Ведь она женщина, мать. Ей труднее, чем тебе. Вот что, брат, я очень прошу — не мешай Лизе. Пусть она все сама решит.
Подбородок Говорова дрогнул. Он пристально посмотрел на сестру и, обняв ее, шепнул:
— Конечно, мешать не буду. Эх ты, трусиха моя!
…Дома на письменном столе Лизы стоял первый весенний букет: подснежник, две ветки вербы с шелковистыми барашками, только что вылупившимися из лаковой кожицы, и несколько светло-желтых цветков мать-мачехи. Осторожно расправляя помятый лепесток подснежника, Лиза взглянула в окно и… схватилась за косяк.
К их дому поспешно шел Максим Андреевич.
«Приехал!.. Идет сюда!»
Что было сильнее — радость или страх — Лиза не поняла, не успела разобраться. В дверь постучали.
— Я пришел только взглянуть на вас…
«Сделать бы один шаг… один… И припасть к нему!» Лиза видела в глазах Говорова то же невысказанное желание. Но она стояла молчаливая и растерянная.
— Ну, вот, и взглянул. Хорошо…
Он круто повернулся и ушел, не попрощавшись.
«…Будете ли думать обо мне?..» — Голос Максима Андреевича слышится в порывах раннего весеннего ветра.
«…Иногда? Немножко?» — голос слышится и в шорохе ветвей с набухавшими смолистыми почками.
Снег еще совсем глубокий. А весна идет. Снег лежит толстым и на вид неприступным слоем. Кажется, никакие самые жгучие лучи солнца не возьмут его. Он приник к лицу земли крепко, надолго. Но это только здесь, в низине. А кое-где на склонах гор видна бурая земля, и на ней несмело голубеют подснежники.
Хрустит ледяная, серебристая корка… Ноги погружаются в тающий влажный снег. Лиза оборачивается назад, невольно улыбается. Весна идет! Скоро вешние воды быстрыми звонкими ручьями помчатся с этих холмов, напоят землю, подхватят прошлогодние листья берез и, умывая каменистые берега реки, сольются с нею. И эти звонкие быстрые ручьи ничто не остановит, не задержит. Да и зачем же их удерживать?
«Я пришел только взглянуть на вас…».
Лиза улыбается, потом, выпрямившись, подставляет лицо навстречу теплому дуновению. Так бы и унеслась вместе с ветром туда, вдаль, за влажную синь лесистых гор!
«Я думаю о тебе… Всегда. Постоянно».
«А если и полюблю?.. Попробуйте — запретите!» Но опять — робость… Темнеет взгляд, опускаются руки. «А смогу ли отстоять любовь свою? Может быть, не по себе ношу берешь».
А в воздухе чудится звон, журчанье быстрых ручьев.
Неужели оно пришло?
Пришло… Немного поздно. Не вовремя. Но пришло.
…А вокруг лежал снег, глубокий, тяжелый. И всем своим видом словно показывал, что не собирается он таять. Весна! Ну и пусть — эка невидаль…
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
В Уральском государственном университете будущие журналисты защищали дипломные работы.
— Скоро моя защита… — шепнул Яков Шатров Ирине. Он что-то перечеркнул на мелко исписанном листке, дописал фразу на полях. На потном лбу его то сбегались, то разбегались морщинки.
— Яша, вытри лоб, — Ирина тихо потянула его за рукав. — И чего ты так волнуешься?
Яков благодарно и в то же время виновато улыбнулся Ирине.
— Защита не каждый день бывает… А потом комиссия страшная — один председатель чего стоит! — Он бросил взгляд на сосредоточенно-хмурое лицо председателя государственной комиссии. — Он, наверное, и во сне-то ни разу не улыбался.