Я послушно уткнулся обратно в книгу.
— Тоже не силен в спортивном ориентировании? — сочувственно спросил Виктор.
— Даже не пробовал никогда, — признался я.
— А интуиция что говорит?
— Она говорит, что я олень. Потому что к стреле нужно было нитку привязать.
— Русский человек всегда крепок задним умом, — напомнил он мне.
— Взяла самые нейтральные, — нарисовалась великанша. — Ох, подсказывает мне моя черствая душонка, что я бесполезна в этом приключении чуть более чем полностью.
— Да всё мы найдем, — махнул рукой Вик.
— Нихрена мы не найдем, — около шести часов вечера признал Вик. — До заката час. Мы просмотрели все исторические здания, все здания под старину, и нигде нет подходящих объектов.
— Так, вы можете думать о чем угодно, а я по-прежнему думаю о еде, — перебила его Хэна. — Как вы относитесь к индийской кухне?
— Никогда не пробовал, — отозвался я.
— Терпеть не могу карри, однако у них ведь найдется какой-нибудь кусок мяса?
— Карри я как раз люблю, — сказала Хэна, — а из мяса у них точно есть курица. Пойдет?
— Пойдет, заодно мысли состроим в нужном направлении. А если не состроим… придется снова обращаться к Мари Анне Аделаиде. И я не уверен, что мы в принципе сумеем с ней расплатиться…
— Здравствуйте, — хостес сверкнула нам милейшей улыбкой, — вы предпочтете место у окна или ближе к центру зала?
— Давайте у окна, — решила Хэна. Увидев наши упаднические настроения, она решила покомандовать, пока мы не придем в себя. — Что у вас сегодня из шефского?
— Есть дхансак — цыпленок с пареным рисом, карри и чечевицей, есть дхал — суп-пюре из бобовых с карри, есть копченая свинина, а есть королевские креветки по-индийски, — перечисляла хостес всё, что сегодня рекомендовалось пробовать. — И очень вкусные лепешки роти. Не пожалеете.
— Прекрасная, я услышал что-то про креветки, — оживился Вик. — Это блюдо без карри?
— Абсолютно, — уверила его хостес.
— Вот мне точно его.
Горячие блюда ныряли в желудок одно за другим. Я дожевывал вегетарианское картофельное пирожное, щедро набитое чили: Хэна рекомендовала его как способ сломать себе мозг.
— Я ел подобные десерты в Стране восходящего солнца, однако в Сайтаме, к моему удивлению, острое как-то не прижилось, — поделился я с японкой своими соображениями. — Они туда то ферментированные бобы положат, то в печенье полпучка тимьяна вбухают.
— Да, повара в Сайтаме как-то особо смотрят на некоторые блюда, особенно сладкие, — кивнула она и на родном языке добавила, — как они сами говорят, «хочешь перчить — носи свой чили с собой, я тебе его не дам, потому что сам не ем».
Я хихикнул.
К нашему столу танцующей походкой подбиралась приятного вида женщина, на лбу которой сияла точка. Насколько я помнил, это была отметка статуса замужней матери семейства. Услышав слова Хэны, она как-то странно прислушалась к ее речи, но быстро снова надела приветственную маску. На ее бейджике было бесконечное имя «Винеета Сривастава Дамини Шараф Гаятри Аадил Сони», и короткое слово «администратор» выдавало, что ресторан на самом деле принадлежит именно ей.
— Намасте, — легонько поклонилась она одной шеей, — как вам сегодняшние флагманские блюда? Поработает еще шеф у нас, или пора собираться обратно в Индию?
— Карри всегда великолепен, — подтвердила Хэна, — и роти удались на славу. Я, как всегда, поклонница вашей кухни. А вот мои спутники обычно такое не едят, однако, обратите внимание, я их всё-таки уломала к вам зайти. Мужики, как ужин?
— Я не любитель карри, однако креветки роскошные, — признал Виктор. — И, да, плоский хлеб отличный. Вы выпекаете его в тандыре?
— Где же еще, — улыбалась нам женщина. — А вам, юноша, как наша кухня?
Вместо ответа я всматривался в нее, как будто искал что-то — и не находил. Ужин мне понравился, остро всё было в меру… но дело было не в кухне. Дело было в самой женщине. От нее остро и до щекотки в носоглотке пахло смертью. На ее поясе мне чудилась юбка, вместо ткани составленная из отрубленных рук. Кажется, после перехода на стадию полноценного Жнеца я видел больше, чем мне хотелось бы. Ожерелье на шее Винееты звенело крошечными черепами из неясного материала. Однако передо мной всё еще стояла обычная индианка в обычной одежде европейского покроя. Я пытался сморгнуть наваждение.
— Константин, всё в порядке? — Хэна встревожилась.
Я видел, как женщина начинала правой ногой снимать туфельку с левой стопы. Как в замедленной съемке я повел сложенной рукой.
Два барьера со звоном обняли друг друга. Мой, рунический, был пепельно-серого цвета. Ее, золотой, был исписан хинди.