- Когда начало болеть? - спрашивает Арсен Ильясович, смотря на меня.
- Вчера, - хрипло шепчу я.
- Почему не обратились?
- Подумала, что что-то не то съела.
- Когда боль усилилась?
- Сегодня. Где-то в обед.
- И опять вы не обратились за помощью, - не спрашивает, а констатирует факт. Мне нечего ему возразить.
Смотрю на врача, и мне не нравится его взгляд и сдвинутые к переносице темные брови. Арсен Ильясович смотрит на сотрудницу и говорит громко:
- Перитонит. Срочно в операционную!
Я хватаю его за руку и смотрю глазами, полными отчаяния:
- Операция?
- Да. Это очень серьезно, - отвечает Арсен.
- Я боюсь, - честно признаюсь я.
- Я буду рядом. Все будет хорошо, - он крепко сжимает мою ладонь, и я понимаю, что могу ему доверять.
- Поехали! – дает он команду. – Быстрее!
Глава 8
Аппараты в операционной начинают неистово пищать.
- Давление падает! От стола! – слышу над головой мужской бас.
Еще один протяжный писк, какая-то непонятная возня и снова голос:
- Давай, девочка, борись!
Я будто наблюдаю за всем со стороны, вижу себя на операционном столе, врачей, склонившихся надо мной и еще одного – у изголовья. Он суетится больше остальных. Я не чувствую под собой ничего, словно парю над землей как легкое перышко. Боли больше нет. Ни физической, ни душевной. Хочу вернуться в свое тело, чтобы жить дальше, но какая-то неведомая сила отбрасывает меня назад, я лечу в пропасть, ударяюсь о землю, после чего меня ослепляет яркая вспышка. Звенящая тишина вокруг позволяет отчетливо слышать биение собственного сердца.
Поднимаюсь на ноги, осматриваюсь и не сразу понимаю, где нахожусь. Глаза привыкают к яркому белому свету и вот я уже могу различить, что вдалеке стоит деревянный круглый стол с бежевой вязанной скатертью. Вокруг него начинают один за другим появляться предметы. Советская стенка из красного дерева, диван, кресла, занавески. Все это переносит меня в далекое детство, в квартиру дедушки и бабушки. Она находилась в доме для работников ЦК Компартии в самом центре Алматы. Этот район до сих пор называют Золотым квадратом. Квартиру эту я очень любила, потому что провела здесь детство и юность, пока были живы бабушка и дедушка.
- Ну что ты встала, как неродная? Иди сюда, - слышу голос своей бабушки Алии – хозяйки квартиры. Именно она учила меня держать лицо даже в самой ужасной ситуации.
Подхожу к столу и вижу трех женщин: бабушку Алию по отцу, бабушку Жибек по маме, и свою любимую мамочку Лейлу. Быстро моргаю и пытаюсь ущипнуть себя. Кажется, я все-таки сплю. Осматриваю себя: руки-ноги на месте, волосы распущены. Я не обнажена, как на операционном столе, а одета в простое белое платье.
- Я умерла? – спрашиваю их.
- Я же говорила, зря вы ее выдернули, - бабушка Жибек берется за вязание и ловко перебирает спицы.
- Что ты вяжешь, ажека? – спрашиваю изумленно.
- Время покажет, что будет, - отвечает она, даже не подняв на меня свои мудрые глаза.
- Что это значит?
- Все-то она хочет знать. Всегда такая была, - ворчит и смотрит на свою сватью. – В тебя, между прочим.
- Ну что опять ругаться будем? Мы вообще не за этим собрались, - деловито говорит бабушка Алия.
- А почему ты молчишь, мама? – спрашиваю у мамы. Она сейчас такая же, какой была до всей этой ужасной истории с любовницей отца. Такая молодая, красивая, родная. На ней платье в цветочек – мое любимое. Черные густые волосы заплетены в толстую косу. В последний год своей жизни она носила платок, так как из-за химиотерапии выпали волосы.
- Жду, когда ты спросишь то, что хочешь, - ласково улыбается она.
Я понимаю, о чем она говорит. Конечно, я спрошу.
- Почему ты не ушла от него, как только узнала правду?
- Потому что я его любила. И надеялась, что у него все скоро закончится. Но я ошиблась: все зашло слишком далеко, родился ребенок. Моя ошибка в том, что я выбрала не себя, а его. Я поставила свою боль и обиду к нему выше собственной жизни, - пожимает она плечами.
Две бабушки переводят взгляд с нее на меня.
- А что мне теперь делать? Я уже не знаю, что я чувствую. Любовь, ненависть, обиду, досаду, - говорю ровно, без надрыва.
- Все ответы внутри тебя, - мама прикладывает ладонь к сердцу. - Это твоя жизнь и твой выбор. Но, чтобы не случилось, любое твое решение будет правильным.
- Ты говоришь загадками, - усмехаюсь я.
- И ты уже знаешь разгадку, - мама подмигивает мне.
- Тебе сейчас хорошо, мама? – мой голос дрожит, а мама снова улыбается.
- Мне хорошо. И легко. Здесь нет боли, - отвечает она.
- Айлин, ты помнишь, что я тебе рассказывала про переходный возраст «мушел жас»? - слышу рядом голос бабушки Алии.