- Не знаю, - пожимаю плечами. – Он хочет, чтобы мы попробовали новый формат отношений.
- Чеееерт, - чуть ли не воет она, ставит локти на стол и закрывает лицо ладонями. – Дежа вю какое-то.
В следующую секунду она берет Айлин за руки, смотрит в глаза и говорит:
- Не повторяй наших ошибок, Айлин. Не дай ему себя унизить, иначе будешь похожа на меня. Знаешь, куда сорвался Ренат? К своей шлюхе. Она беременна. Теперь может позвонить ему в любое время, и он поедет. Потому что она же токал, еще одна его жена. А я сижу дома и жду его, как дура. И я бы ушла, но куда? Я сто лет не работала, у меня простые родители. А он дает мне и детям все, что нам нужно. И он прекрасный отец и дети его любят.
-А ты? - осторожно спрашиваю.
- Я? Я ненавижу его...и люблю.
- А так разве можно?
- А черт знает, что сейчас можно, - обреченно говорит Роза. - Она моложе. Свежее личико, сексуальное тело, - ее глаза наполняются слезами. – А чем я хуже? Да, у меня неидеальная грудь, но я выкормила троих. И у меня шрам от кесарева, но живот же плоский. Я даже занимаюсь в зале, чтобы не было целлюлита, чтобы ему все нравилось. Но черт возьми, каждый раз, когда он со мной, мне кажется, что она где-то рядом. Третья в нашей кровати. Господи, кого я обманываю? Эти антидипрессанты нифига не помогают.
- Ты на лекарствах? Тогда тебе нельзя пить, Роза! Это может повлиять на твое лечение, - я отодвигаю бокал подальше и задумчиво смотрю вдаль. Каждая думает в эту минуту о чем-то своем.
- Может, надо как Камилла? Плюнуть на все и завести молодого любовника назло мужу? Только посмотри на нее, - она указывает взглядом на танцующую Ками. Она, закрыв глаза, двигается в такт музыке. — а Вот человек, которому пофиг на всех. Я тоже так хочу, - всхлипывает женщина.
Мне искренне жаль Розу. И я не хочу скатиться до ее состояния, когда ты как параноик проверяешь телефон в надежде, что муж позвонит. Или убиваешь себя, представляя, как он кувыркается с другой, пока ты не можешь уснуть без него в холодной постели. Или понимаешь, что теперь чужой ребенок будет также важен для твоего любимого, как и ваши общие дети. Почему современные мужчины обрекают нас на это? Почему мы должны следовать их правилам, наступать на горло собственной песне, терять достоинство и быть узницами их любви и внимания? И ведь Роза не видит выхода из этого порочного круга. Хотя он есть – развестись.
Праздник подходит к концу. У меня раскалывается голова и гудят ноги. Софья и Диана говорят, что уже поедут и начинают заказывать такси. Вижу краем глаза, как Рустам поднимается на сцену и берет в руки микрофон. Он совсем чуть-чуть выпил, но по нему и не скажешь. В этом он своего отца – тот вообще не любит пить. Кстати, о родителях мужа. Мне интересно, а знали ли они о существовании токалки и внебрачного сына, о котором так мечтала моя енешка (ене (каз.) - свекровь). Надо будет спросить их, когда они вернутся из Испании, где у них есть собственная вилла.
- Дорогая! – слышу я голос мужа и получаю толчок в спину от Софьи.
- Айлин! Моя дорогая, любимая жена, - говорит Рустам со сцены. Смотрит прямо мне в глаза, а я как завороженная отвечаю ему тем же. – Спасибо, что ты есть в моей жизни, что даришь нам свою любовь, заботу и свет. Спасибо за этот замечательный праздник, который ты устроила. Ты – моя опора, моя соратница, мой главный мотиватор.
- Лицемер хренов, - слышу за спиной недовольный шепот Сони.
- Тише, услышат, - шипит Диана.
- Айлин! Я люблю тебя! Спасибо тебе за все, - говорит Рустам. В его интонации я не чувствую фальши, он очень убедителен и искренен. За исключением одного «но». Сегодня утром я была для него лишь соратницей. А вот любимой женщиной он назвал свою токалку.
***
Гости разошлись ближе к часу ночи. Я старалась не пересекаться с мужем, и сразу ушла в спальню. Видеть и слышать его нет никакого желания. Его импровизация на сцене больно царапнула по сердцу, оставив кровоточащие ранки. К чему это шоу о безграничной любви, когда ты ведешь двойную жизнь?
Смываю макияж, рассматриваю себя в зеркале. Мне 37, но морщин пока не заметно. Провожу пальцами по скулам, скольжу к шее, ведь имеено она всегда выдает возраст. Поднимаю подол шелковой кремовой сорочки и рассматриваю свой живот. Плоский, без фанатизма. Грудь не сильно изменилась после кормления, но все равно меньше, чем у нее. Одергиваю себя, понимая, что сравниваю нас. Что за мазохизм?
Ложусь спать в очень плохом настроении. Занимаю свою сторону на огромной кровати и пытаюсь уснуть. Но ничего не получается. Какой длинный день! Еще утром я думала, что счастлива, но к ночи мираж расстоворился, а я осталась одна в жаркой пустыне, где засуха -не самое страшное.