53—68. Описание увиденного в аду. В строфах 57—67 изображены адские муки за отдельные грехи. Особенно сильно чувствуется христианское влияние в строфах 60, 65, где говорится о карах для язычников и людей, не соблюдавших «святые дни». Осуждение остальных проступков носит в основном общечеловеческий характер и имеет место уже в скандинавской языческой мифологии.
54. Смысл строфы, по-видимому, в том, что надежда на спасение покидает людей лишь в царстве смерти, — так она сильна, так глубоко коренится она в человеческой натуре. Отсюда и образ для надежды, поражающий своим наивным величием: дракон, который крушит все вокруг своими крыльями.
54,2. Глэвальди — «властитель зноя, жара», очевидно, владыка ада.
55,1. Олень Солнца, смысл образа неясен.
56,1. Ниди — «месяц на ущербе», имя карлика, упоминающееся в Прорицании вёльвы, строфа 11. О его сыновьях ничего не известно. Следовательно, подземный мир карлов помещен автором в ад.
56,4. Ключ Баугрегина — источник мудрости, охраняемый великаном Мимиром, которому Один оставил свой правый глаз как плату за разрешение напиться из этого источника. Баугрегин — «бог кольца», поэтическая метафора для Одина, владевшего волшебным кольцом Драупнир.
58,3–4. В оригинале: «Кровоточащие сердца свисали из груди, изнуренные великой тоской».
59,2. В оригинале: «по раскаленным дорогам». Ср. строфу 31, где такое же наказание постигает нетвердых в помыслах.
63,2. Фегьярн — «жадный до денег, до имущества».
67,2. Это же наказание за ложь упоминается и в Песни о Фьольсвидре, строфа 45[8].
69—74. Описание райских радостей, ожидающих праведников. В содержании этих строф влияние христианских представлений о загробном мире наиболее сильно (ср., например, строфы 71 и 73, где прославляется умерщвление плоти). Именно это обстоятельство и заставило О. Ольмаркса предположить, что автором Песни о Солнце был священнослужитель, человек особенно фанатичный по сравнению с другими верующими, для которых самоистязание и соблюдение церковных праздников не могли иметь такого большого значения. Однако такое умозаключение вряд ли верно, потому что автор поэмы ограничился лишь перечислением — как бы по обязанности — только некоторых христианских добродетелей: соблюдение церковных праздников, призрение сирых и старых, умерщвление плоти. Если бы христианский идеал жизни действительно господствовал в сознании автора, то он, очевидно, отвел бы ему гораздо больше места, а самое главное — нашел бы куда более убедительные слова и образы для описания небесных радостей. Между тем, и О. Ольмаркс признает, что эта часть поэмы поражает своей художественной беспомощностью и бедностью мысли. Не поддерживала автора при описании рая и местная традиция, так как картины жизни в Вальгалле служить художественным образцом в данном случае, конечно, не могли.
Интересно, что наиболее художественно сильная в этой части строфа 74 (О. Ольмаркс полагает, что под колесницами подразумеваются созвездия Большой и Малой Медведицы) стилистически выпадает из своего ближайшего окружения именно из-за языческого характера заключенного в ней образа.
76—80. Позднейшая вставка, часть наиболее трудная для толкования в силу своего подчеркнуто мистического характера. Толкование ее осложняется еще и тем, что замыслы автора поэмы и неизвестного автора вставки вряд ли совпадали. Вставка переведена в соответствия с прочтением, предложенным О. Ольмарксом.
76,1. Бьюгвор, Листвор — женские имена. Хердир — «упорный».
77. О. Ольмаркс видит в этой строфе предостережение от недозволенной плотской любви.
77,1. Жена Одина — богиня земли Ёрд.
78. Смысл строфы неясен. О. Ольмаркс видит здесь предостережение от раздела отцовского наследства (?).
78,2. Солькатла — «солнечный котел», имя какого-то мифического существа женского пола.
78,3. Рог оленя был оружием, которым Фрейр, бог плодородия, убил великана Бели. Вигдвалинн — «тот, кому помешали в битве», очевидно, поэтическое обозначение для Фрейра, который во время сватовства к Герд отдал свой меч Скирниру, слуге, посланному им к своей избраннице. Таким образом, Фрейр-Вигдвалинн оказывается одним из сыновей Солькатлы (?), похищающим рог оленя из отцовского могильного кургана. Между тем, Фрейр — сын Ньёрда, бога моря, о смерти которого ничего не известно. Предположение О. Ольмаркса о том, что отец Фрейра — скорее всего «олень солнца», вряд ли оправдано, так как никаких намеков на это в скандинавской мифологии нет. Зато можно предположить, что Солькатла — мать Фрейра является сестрой Ньёрда (как известно, Фрейр и его сестра Фрейя, богиня любви, рождены от союза Ньёрда с собственной сестрой[9]). На родственную связь Фрейра и солнечного существа Солькатлы указывает и то обстоятельство, что Фрейр одновременно был и богом летнего солнца.
79,2. Ньёрд известен только как отец Фрейра и Фрейи. Ни о каких других его детях в эддической поэзии не говорится.
80,1. Свафр — Один, Свафрлоги — Локи. Строфа, очевидно, содержит намек на неизвестный миф о совместных приключениях этих богов. Ср. Перебранка Локи, строфы 23—25. Здесь оба бога изображены оборотнями.
81—82. Заключительные строфы поэмы, следовавшие первоначально, по мнению комментаторов, сразу же за строфой 75. Рассказчик подчеркивает правдивость Песни и прощается с тем, для кого она сложена, до дня страшного суда. В связи с тем, что в этих строфах, как и ранее в строфе 68, рассказчик обращается к какому-то определенному лицу, Финнур Йоунссон предположил, что и начинаться Песнь о Солнце должна была с такого же обращения. Хотя предполагаемое начало поэмы так и не обнаружено, мысль Финнура Йоунссона заслуживает пристального внимания.
© Введение, перевод и комментарий М. В. Раевского