— Ты считаешь, что лгать мне — это приемлемо?
— Ничего из этого неприемлемо, — сумела произнести я дрожащим, но решительным голосом. Правда была моим единственным союзником.
Он нахмурился, ища во мне признаки слабости, но в каждом моем слове сквозил вызов.
— Тебе нравится играть со мной? — Он усмехнулся. — Ты — отвратительный позор, как и твоя мать.
— Может, и так. — Я почувствовала металлический привкус крови на языке. — Ты вырастил меня на диете из побоев и жестокости. Если я и похожа на нее, то только потому, что это единственный пример, который у меня был. Поздравляю.
Его кулаки сжались, а лицо исказилось от гнева и разочарования. Он был муссоном, а я — несчастной душой, оказавшейся на пути. Раздутый пивной живот вздымался от силы его гнева, а мышцы напряглись под белой майкой без рукавов, испачканной жиром.
А потом, в новом приступе ярости, он снова занес руку.
Я должна была быть готова к этому.
Но никто и никогда не в состоянии подготовиться к своему уничтожению. В человеческих существах заложено стремление к победе и развитию, несмотря ни на что.
Отец дернул меня вперед за переднюю часть топа, а затем ударил тыльной стороной ладони с такой силой, что мои ноги оторвались от пола, и я отлетела назад, прямо на стеклянный кофейный столик.
Я закричала.
Я взвыла от острой боли ломающихся костей.
Мою кожу пронзили осколки, рука приняла на себя основную тяжесть падения. Мне хотелось убежать, найти дерево, свернуться калачиком под ним и умереть, как старому псу, наслаждающемуся своим последним вздохом. Но когда я покатилась по разбитому стеклу, умоляя ноги обрести равновесие, я знала, что у меня есть безопасное место, куда я могу уйти. Последний шанс вырваться из этого пепла, которым я постоянно задыхалась.
Скрежеща зубами от боли, я, пошатываясь, поднялась на ноги и прерывисто вдохнула. Внутри меня крепла решимость. Я не могла допустить, чтобы это стало моим концом.
Собрав остатки сил, я направилась к тусклому свету входной двери, мое избитое тело жаждало единственного дома, в котором можно найти убежище.
— Куда ты идешь? — кричал отец, преследуя меня. — Вернись!
Я побежала.
Распахнула дверь и выскользнула в снежный январский вечер, прижимая к себе сломанную руку и разбитое сердце. Свет фонарей вел меня вперед. Заманчивый соблазн безопасности и тепла управлял моими неуверенными шагами. Последние крики отца подтолкнули меня пройти оставшийся путь к тротуару, и я не оглянулась. Он не последовал за мной, потому что ему было все равно.
И за это я была ему бесконечно благодарна.
Спустя несколько минут я, дрожащая и избитая, оказалась на пороге дома Тары, слезы превратились в хрупкий лед на моих скулах.
Я позвонила в их дверь.
Божья коровка залаяла.
Я рухнула в тот момент, когда дверь распахнулась, и на пороге появилась моя пораженная и задохнувшаяся от ужаса лучшая подруга.
— Мама! — крикнула Тара через плечо, распахивая дверь и обхватывая меня руками. — Боже, что, черт возьми, произошло?
Я прижимала к себе сломанную руку, кровь заливала мне глаза.
— Он… ударил меня…
— Черт, Галс. — Тара выглядела шокированной.
Пока я рыдала, уткнувшись в ее пушистый голубой свитер, ткань пропитывали мои слезы и кровь. Я чувствовала себя ужасно. Тара и ее мама этого не заслуживали. Им не нужно было, чтобы я и моя жестокая семейная жизнь легли дополнительным грузом на их плечи.
А теперь еще и пушистый свитер Тары был испорчен.
— Боже мой!
Всхлипнув, я подняла голову и встретилась с полным ужаса взглядом мисс Стивенс.
— Галлея… что?.. — Она покачала головой, ее длинные каштановые волосы развевались на холодном ветру. — Садись в машину. Я отвезу тебя в больницу.
— Нет, — прохрипела я. — Я в порядке. Со мной все будет в порядке.
Это было не так.
Моя рука была сломана. Вероятно, нужны были штифты, чтобы правильно соединить раздробленные части.
Боль пронзала предплечье до вспышек перед глазами. Мое тело дрожало и раскачивалось, пока Тара прижимала меня к своей груди.
— Мама права. — Она погладила мои волосы, пропитанные кровью. — Тебе нужен врач. И ты поживешь у нас какое-то время. — Посмотрев на мать, она спросила: — Да, мама?
Мисс Стивенс сглотнула.
— Твой отец сделал это с тобой?
Я больше не могла лгать. Я была уверена, что они уже догадались об этом, благодаря всем моим загадочным синякам.
— Да. Он чудовище, и я никогда больше не хочу туда возвращаться.
Выражение ее лица ожесточилось.