— Будьте добры, соблюдайте правила. Давайте оставаться в рамках действующего законодательства. Это касается абсолютно всех присутствующих, в том числе и меня.
— Парень, это не простая школа. Ты слишком круто забираешь, — самый старый по возрасту из троицы тоже плюнул на политесы.
Сказано было вслух, при гражданских, с явным намёком на какие-то известные только легавым реалии.
— Как бы потом извиняться или отписываться не пришлось, — многозначительно добавил молчавший до сего момента городской, со значением расстреливая взглядом пару несговорчивых пацанов из восемнадцатого участка.
— Моя фамилия Вальдес. Ваши слова и действия обязательно найдут отражение в моём рапорте в адрес внутренней безопасности, — Эрнесто церемонно поклонился. — Это сказано официально и под жетон. Будете путаться под ногами — посажу и вас. Верите?
Затем он перешёл на испанский, обращаясь к напарнику.
По инерции ещё почти четверть минуты в коридоре никто ничего не говорил.
***
"Хренасе латинос жгут!" — Макс, несмотря на идиотский вид, с которым он подпирает стену, последнюю минуту пишет в чат достаточно серьёзные вещи.
Он, как и прочие участники замеса, находится между виртуальной линией Хамасаки и границей коридора, обозначенной полицейскими.
"Это не латинос жгут. Это легавые между собой конкурируют" — Юлия находится с той стороны, так как в конфликте не участвовала. — "Даже интересно, на какой почве?" — она вопросительно смотрит на Эрнандес.
Видимо, тоже чуть-чуть ориентируется в происходящем.
Ана коротко выбрасывает в сторону блондинки средний палец и никак не комментирует.
"Народ, обращаюсь ко всем школьникам. Имело место федеральное преступление. Сюда сейчас направляется компетентный технический орган. Пожалуйста, слейте вот сюда телеметрию концентраторов? 🙏" — Миру становится так похожа на Трофимова выражением лица, что мне, стоящему рядом, хочется икнуть.
Эрнесто из участка дяди Аны (уже один раз сопровождавший меня в суд) сейчас прямо в коридоре работает то ли следователем, то ли опером — я в этом не понимаю.
Он уже опросил добрый десяток людей, как участников, так и свидетелей. Общая канва его вопросов незамысловато наводит на мысль: парень старательно отрабатывает какую-то свою задачу и плетёт паутину на тему бездействия школьной охраны (я всех нюансов не понимаю, но диаспора латинос отчего-то веселеет всё сильнее и сильнее).
Трое типов в форме, представляющих городской департамент, были поставлены парнем на место при всех, сразу — и теперь откровенно тяготятся разговором с Трофимовым и представителями школьной охраны. Впечатление такое, что они отбывают какой-то скучный и ненужный им номер для галочки.
— С-с-сука, — Фомичёв, молчавший до последнего времени и сидевший у стены, начинает говорить по-русски.
В принципе, мне понятно, к кому он обращается. Но вздрагивает и подпрыгивает на месте отчего-то Трофимов.
— Седьков, сука, ты не жилец! — продолжает шипеть мой "соотечественник".
Коридор даже замирает на мгновение.
"У кого-то есть переводчик с русского?".
"Ало, этот язык кто-то понимает?".
"Что он сказал?".
Школьный чат мгновенно оживает после очередной заминки.
Мартинес и Эрнандес, красноречиво ухмыляясь, косятся на Хамасаки, но та и бровью не ведёт.
"Жаль. Какая досада" — флегматично выдаёт Миру всем под хрюканье Айи. — "Возможно, сейчас обсуждается что-то очень интересное".
Дальше у меня в интерфейсе загорается красная строка уже нашего, личного чата: к сожалению, в отличие от модифицированных, единовременно могу читать только что-то одно.
"Худая, уймись 😡. Не пали контору 😡. Я тебе сейчас сама глаза на жопу натяну!" — Эрнандес со скучающим лицом в реале разглядывает свой локон.
Если не видеть текста, и не заподозришь накала страстей.
А ведь этот виртуал благодаря имплантам и концентраторам — целый мир, приходит ко мне отстранённая мысль. В отличие от сетей, знакомых мне ранее, здесь и эмоции передаются на уровне физических ощущений, и...
Додумать не получается.
— Ко мне зрение вернулось! — шепеляво сообщает Фомичёв.
После чего начинает подниматься на ноги, опираясь о стену.
Трофимов делает рефлекторное движение в его сторону, но завуча решительно останавливает второй полицейский из восемнадцатого участка:
— Оставаться на месте! К учащимся не подходить!
— Я — старший преподаватель этой школы! — светило педагогики багровеет и, не слушая представителя закона, продолжает двигаться вперёд.
Напарник Эрнесто делает пару тягучих шагов и оказывается вплотную к Свину. С его руки слетает небольшая молния — и завуч повторяет своё падение, как после удара Макса.
"Единственный нюанс" — иконка Мартинес в общем чате зевает. — "Макс его лицом вперёд уронил, а легавые — затылком".
"Интересно, что русские затевают?" — неожиданно появляется сообщение от Ченя.
Сам китаец, как ни в чём ни бывало, присоединяется к той части старшеклассников, которая теоретически свободна в передвижениях и находится за второй чертой (в замесе не участвовала).
"Не 3,14зди!" — Эрнандес отчего-то надевает на себя маску Мартинес. — "Вон, Седьков тоже русский! Его чуть с нами вместе не угробили! Был бы не натуралом — кончился бы вместе со всеми!".
"А Седьков местами уже не русский" — равнодушно возражает Чень. — "Он под японским зонтиком. К нему русские не относятся, ну или он к ним".
Выхожу из школьного чата, чтобы отреагировать на снова мигающий красным конверт нашего личного:
"Всё нормально" — это Миру. — "Пусть говорит. Нам пока только выгодно. Я, правда, не понимаю, какую игру он ведёт".
"В чём наша выгода?" — деловито уточняет баскетболистка.
"Пока фокус на других и пока Рыжий — свидетель, нам всё равно, в какую сторону площадки катится футбольный мяч" — философски замечает Мартинес.
***
Интерлюдия
Глава 18
— Никому не говори, что можешь общаться в закрытом чате. — Миру, несмотря на оживлённую предварительную дискуссию с отцом, в суд всё-таки поехала.
Мне для этого даже пришлось поймать отдельное такси по её просьбе — садиться в машину к своим либо к кому угодно ещё она была против.
— Помню, Тика говорила. — Под пристальным и внимательным взглядом одноклассницы спохватываюсь и поправляюсь. — Твоя мама сказала, Хамасаки-сан-старшая.
— Уже лучше, — ворчит японка, откидываясь на спинку сиденья. — Теперь я понимаю, почему вы с Мартинес нашли друг друга.
— Мы оба любим секс, — в этом месте даже не знаю, шучу или говорю серьёзно. — И на почве этой безбашенности мы оба любим друг друга. И Эрнандес с нами.
— Вы оба — бескультурные и невоспитанные эгоцентристы, которые считают, что мир создан для удовлетворения только их потребностей. Всё прочее по-вашему — инструменты. — "Сестра" собрана, печальна и непохоже, чтобы шутила. — Эрнандес как раз нормальная. Мартинес, в отличие от некоторых, имеет сколько-то там поколений благородных предков за спиной. Плюс, слава их семейным бабкам, она в любой момент МОЖЕТ себе позволить выглядеть иначе, если захочет. Да она, в принципе, время от времени и позволяет, а вот ты...
— Понял, понял, понял. Не продолжай. Могу спросить, зачем ты расшарила мне этот свой последний диалог с отцом? Насколько понимаю, подобная информация не то что не предназначена для других, а вообще. Чёрт, даже слово правильное не подбирается.
— А сам ты как думаешь? — она прикрывает глаза и выражением лица неожиданно становится похожа на старую-престарую бабку.
— Отвечать вопросом на вопрос — прерогатива совсем не твоего этноса. В некоторых местах, если что, считается невежливым.
— Это если люди не близкие, не родственники и не накоротке. Мы с тобой к ним не относимся.