В этот момент баскетболистка выхватывает у неё из рук тару с содержимым, меняет выражение на нормальное и спокойно сообщает:
— С утра бухать не дам.
— Вообще-то уже скоро ужин! — вспыхивает возмущением Айя. — Слушай, ты же не думаешь, что у меня в машине только одна эта бутылка? И что, если я захочу, мне неоткуда будет взять ещё? Или что мне лень протягивать руку например сюда? — она хлопает по подлокотнику.
Ана ничего не говорит в ответ, не мигает и не отводит взгляда.
— Ладно, давай хотя бы одну на двоих засадим, — ворчит Мартинес. — Открывай. Можешь даже первой хлебнуть, разрешаю, я добрая.
Миру с любопытством переводит взгляд с одной латиноамериканки на другую.
Через пару минут стеклянная ёмкость из-под слабоалкогольного коктейля пустеет и отправляется под сиденье.
— Так что вы там насчёт разврата говорили? — неожиданно захмелевшая потомок Эскобаров начинает буднично расстёгивать рубаху на Эрнандес. — Время идёт, ничего не происходит.
— Эй, себя раздевай! Я сама! — возмущается спортсменка. — Если захочу.
— Кажется, я всё-таки не зря опасалась сюда лезть, — осторожно замечает японка. — Хотя ладно, действуйте. Посмотрим порнуху, так сказать, в реале. О, ещё и с европейским мужиком, — она как-то нездорово оживляется. — Говорят, у них это самое больше, чем у наших. Валяйте!
— А ты "ваших" много видела? — почти даже не насмешливо интересуется Айя.
— Это конфиденциальная информация. — "Сестра" решительно подпирает подбородок рукой, откидывается на спинку и начинает следить за нами с видом зоолога, попавшего в вольер на работу.
А я не могу понять, насколько это всё всерьёз.
— Рыжий, ты готов? — молниеносно раздевшаяся до пояса Мартинес решительно упирает мне палец в грудь. — Так, верх можешь не снимать, твой топлесс намнеактуален. Давай, портки стаскивай. Засвети япошке, что у нас там под ними, хе-хе.
***
Самое смешное, Виктор даже не понял, что весь этот спектакль был исключительно ради одного зрителя. Ради него.
Ну, по крайней мере, именно ей так показалось — латиноамериканки вовсе не были ни тупыми, ни пьяными, даже если очень таковыми хотели казаться.
Кроме того, Миру ещё в суде заметила: когда Эрнандес сказала парню, что они тоже в шоке, она слегка обманула.
Нет, ничего военного, никакой такой наглой лжи или искажения; скорее, просто недоговорка.
И младшая Эскобар, и грудастая спортсменка действительно не менее них двоих переживали — но делали это явно не в первый раз. Именно по такому поводу, в аналогичных обстоятельствах, при сопутствующих событиях.
Были и ещё кое-какие детали в их поведении, которые чётко говорили: даже если эта ситуация у них впервые в нюансах, в целом алгоритм их действий давно проговорен, согласован и даже отработан. Возможно, вплоть до практики — несомненно при чуть иных, но однозначно сходных обстоятельствах.
Седьков, несмотря на внешнюю непрошибаетмость и скрупулезный самоконтроль (смотрелось, кстати, смешно), в отличие от латиноамериканок реально переживал, терзался и где-то страдал. Другое дело, что в силу менталитета и воспитания Виктор панически опасался, что его эмоции станут видны кому-то из окружающих.
Эх, знал бы он... ВСЕ нюансы профильных медицинских приложений.
С другой стороны, два таких стресса на одну голову — может, и многовато.
— Брат, хотела тебе кое-что сказать. — Японка, продолжая сохранять подчёркнуто равнодушное и серьёзное лицо, достала из минибара своего сиденья безалкогольную шипучку и отхлебнула пару глотков. — Я понимаю, что момент неподходящий, но ты же можешь говорить? Пока вы самого главного не начали?
Эрнандес, недолго думая, минуту назад уткнула Рыжего лицом вниз, села ему на задницу и теперь разминала его пятки и икры.
Спросить её, что ли, зачем при этом было оголять свои сиськи? Ну реально, если секса прямо сечас в машине у них не будет, зачем ей было раздеваться?
— Может он, может, — недовольно проворчала Мартинес. — Всё он может, наш застенчивый господин.
Она сидела тоже топлесс, но уже на лопатках одноклассника и изо всей дури втирала ему в виски какой-то крем, обладающий очень сильным запахом и сто процентов являющийся инструментом ароматерапии.
Кстати, интересный запах. Надо будет потом наедине поинтересоваться, это просто игрушка? Или обладает свойствами и афродизиака в том числе? А то больно ощущения интересные.
— Миру, когда ты начинаешь такие вот свои выходы из-за печки, я постоянно напрягаюсь, — глухо пожаловался Седьков, с которого именно в этот момент баскетболистка, что-то прикинув, уверенно потащила штаны полностью. — АЙ, АНА, СТОЙ! НЕТ!
— Пф-ф-ф-фааа... — японка не удержалась и один смешок всё же вырвался наружу.
— Я НЕ СМОГУ ПРИ МИРУ! — под грузом двух перемигнувшихся, не совсем трезвых и достаточно неслабых тёлок (к тому же, врубивших расширения) усилия Рыжего пропали втуне.
— Ты сейчас похож на головастика, — Хамасаки с серьёзным выражением лица подыграла родному слабому полу. — Так же беспомощно барахтаешься. Очень трогательно в своём отчаянии и бессилии.
Она уже сообразила, что девчонки скорее развлекаются, чем реально применяют силу.
— А-А-А! НЕ-Е-ЕТ! — Седьков забился на диване с удвоенной силой после того, как младшая Эскобар, чуток подумав, зачем-то вонзила свои указательные пальцы ему подмышки.
— Бл*, а ведь водитель подумает..., — Миру многозначительно обозначила паузу и расчётливо не стала оканчивать фразу.
— Наши водители ко всему привычны, неболтливы и исполнительны, — засопела Айя, успешно удерживая одноклассника в заблокированном положении.
— Я НЕ БУДУ ПРИ НЕЙ! — Рыжий продолжал вырваться. — НЕ-Е-ЕТ!
— Какой ужас. — Вообще без какой-либо интонации заметила японка и повторно отхлебнула из стекляшки с газированым соком.
— Вообще-то, это было не то, что ты подумал, — абсолютно серьёзно сообщила однокласснику Эрнандес, лёгким движением кисти забрасывая отвоёванные у него подругой штаны за спинку.
В этом месте Хамасаки, знавшая историю практически из первых уст, даже сдерживаться не стала.
Мартинес, сообразившая подоплеку несмотря на физкультуру, тоже захихикала.
— Твои труселя, если ты заметил, я не тронула. — Договаривала парню баскетболистка уже сконфужено и переводя взгляд с одной на другую. — Чёрт, я ж без задней мысли ляпнула... Это вы, две испорченные суки, вечно всё опошлите!
— Ну и как здесь не заржать, — тихонько всхлипнула Миру через долгую четверть минуты.
— А то. Спросить-то чё хотела? — Эскобар-младшая, закончив втирать гель, решительно выдавила остатки капсулы себе в рот. — Чё добру пропадать! — пояснила она под ошалевшим взглядом неестественно извернувшегося через плечо головой одноклассника.
— Да я уже передумала. Если спрошу — ваш спектакль тут же закончится, — Хамасаки поиграла бровями. — А я всё жду интересного. Засветите мне пенис Рыжего! Любопытно же.
— Чё, мужика голого не видела? — на автомате огрызнулся "брат".
— Европейца — нет, никогда не видела, — серьёзно ответила она. — К тому же, с тобой мы практически родственники. У меня чисто девичье любопытство на тему твоей геометрии. Имею право.
— В смысле? — Рыжий обеспокоено заёрзал, силясь выбраться из-под ягодиц Мартинес.
Безуспешно, разумеется.
— Ну, мы, японки, между собой базово считаем. Бывают длинные и тонкие, а бывают толстые и короткие. Но это у наших, а вдруг у тебя иначе? — Миру отлично знала, что именно такой её взгляд и выражение лица ассоциируются абсолютно у всех с тотемом змея.
Поэтому не стала отказывать себе в удовольствии и несколько секунд даже удерживалась, чтобы не моргнуть.
— Отпусти-и-ите! — в очередной раз забарахтался в чужих руках Седьков, оглядываясь на "сестру" с оттенками лёгкого ужаса во взгляде. — Я не шучу!