— СВЯЗЬ НЕ РАБОТАЕТ! — ойкает докторесса от двери.
— Мы же сказали, всё под контролем. Мы здесь не просто так, — миролюбиво бросает ей через плечо третий, после чего поворачивается ко мне.
— НО ЗДЕСЬ ИДЁТ МЕДИЦИНСКАЯ ПРОЦЕДУРА! ВЫ ЗДЕСЬ НАРУШАЕ…
— Заткнись. — Третий, теперь уже не глядя, выбрасывает правую пятку назад.
Удар попадает девчонке в верхнюю часть штанов и в середину медицинской куртки. Её уносит спиной вперёд в открытую дверь.
— Мы тебе ничего не сделаем. Дай сюда… — первый тянется к моему запястью.
Понятно. Девственность Миру точно-точно ни при чём.
Интересно, моя текущая скорость мышления — это буст под влиянием концентратора? Или я и сам соображаю с такой скоростью?
В принципе, в ринге что-то похожее. Никаких раздумий или колебаний — только готовые решения и символы, даже слов нет.
Надеяться сейчас на любую помощь снаружи — не вариант. Если подобный беспредел затеян на территории охраняемого заведения HAMASAKI INCORPORATED, значит, прозвучавшая вслух и при свидетелях санкция от мифического собственника — не байка. А сам хозяин — тоже не мифический, как и это его распоряжение.
Идём дальше. Едва ли Хадзимэ Хамасаки ориентируется в местных реалиях хуже меня. Если здесь происходит то, что происходит, то и возможности помощи мне извне наверняка надёжно им просчитаны — но не идиот же он.
Просчитаны и блокированы.
Если подумать чуть вперёд — та же полиция может ломиться в закрытые двери комплекса хоть и четверть часа. Ломать специально никто ничего не будет, потому что ответственность. А угроз жизни или безопасности никаких нет — так, внутрисемейные разборки.
Здание находится в частной собственности. Пожалуйста, предъявите решение суда на право входа. Ах, нет такого? Ну жаль, ждём вас, когда будет.
За время только этой беседы содержимое пакета Тики на браслете безвестного натурала можно скопировать и переслать не один десяток раз. Не факт, что это вообще наказуемое деяние, информация в памяти Вити Седькова отсутствует.
— Что вам нужно? — отступаю на половину шага назад, разрывая дистанцию с ближайшим типом и вытягивая их в цепочку, чтоб стали с разносом.
Бог его знает, какие у них расширения. Лучше иметь на долю секунды больше для реакции, чем угодить в ближний бой и в борьбу с тремя такими кабанами одновременно, не имея возможности ударить. Уже молчу, вдруг среди них есть гении дзюдо с чугунной головой, как тот же Лысый в самом начале наших с ним новых отношений.
На самом деле, в разговоре особого смысла уже нет. Говорю лишь для того, чтобы иметь хоть какую-нибудь фору по времени.
Новое "зрение" говорит, что троица прямо таки звенит, словно струны, от активированных расширений.
— Дай сюда руку! — уже гораздо более раздражённо выдаёт ближний.
И делает то, что мне нужно: шаг вперёд плюс попытка схватить меня за запястье.
— Вы не имеете права!!!
Главное сейчас — орать как можно громче. Во-первых, наверняка услышит кто-нибудь в коридоре; во-вторых, нужно учитывать мой probation.
"Чем больше шума сейчас — тем лучше свидетельские показания потом", как говорит одна моя очень близкая знакомая. "В мою пользу".
На моё последнее заявление тип ничего не отвечает — продолжает без слов напирать спереди, оттесняя меня вглубь помещения и лишая манёвра.
Интересно, а если я сейчас в ответ надавлю на интерфейс? Не совсем чтоб уж тапок в пол, но подниму себе гемоглобин, мощность сигнала по синапсу и ещё кое-что по мелочи?
В последний момент, поддаваясь интуиции, кроме нервной системы ничего не трогаю.
Только мощность нервного сигнала, как он там называется по-научному. Если поступить иначе — мало ли какие расшифровки интерфейса может писать тот же искусственный интеллект клиники, всё-таки медицинское учреждение. Ненужные свидетельства в суде (а до него, считай, дошло) — штука вредная, уже имел возможность убедиться. Особенно когда они против тебя самого (будь они неладны, продукты распада одного интересного вещества в крови).
Сейчас самый скользкий момент. Тактильный контакт должен возникнуть исключительно по инициативе противника — будет важно для суда. Исходить надо из того, что наверняка всё пишется, причём с перехлёстом (и клиникой, и этими типами).
Вместе с тем, отдавая инициативу на старте, мой второй удар должен быть решающим: слишком уж велики мужики, слишком серьёзные вопросы на кону. Вряд ли подобный беспредел имел бы место, если бы речь шла о записях порнухи на моём концентраторе.
Захват. Японец сжимает кисть, пытаясь достать каким-то там хитрым импульсом до моей надкостницы. Интересно, зачем?
Я уже видел этот приём в исполнении Мартинес. Она, правда, врубает расширение на силу — может стальные листы пальцами рвать (наверное).
В следующее мгновение становится больно. Очень больно.
Не стесняюсь и ору во всё горло: во-первых, боль реально отступает; во-вторых, держу в уме потенциальных свидетелей в коридоре. То, как я слышен сейчас, наверняка должно быть слышно на всём этаже, далеко за ресепшн.
Японец возле двери коротко рявкает что-то этому, моему. Языка не понимаю, но по контексту догадываюсь: видимо, звучащая на всю клинику глотка фигуранта в их планы не входила и каким-то образом их сейчас нарушает.
Это хорошо.
Азиат, взяв моё запястье в подобие тисков (по ощущениям именно так), исполняет такой популярный здесь рывок на себя.
Поддаюсь грубой силе, но не вхолостую, а с умыслом: помогая ему, отталкиваюсь чуть сильнее и лбом въезжаю в его лицо. Хорошо быть невысоким на их общем фоне.
Хватка на моей кисти слабее не становится. На долю секунды поставив мощность нервного сигнала на максимум (да здравствует местный интерфейс, для которого не нужны руки), правым кулаком бью его в голову.
Эффект превосходит все ожидания: нокаут.
Ты смотри. А ведь я поначалу очень недооценивал нейрокоррекцию.
Царапая ногтями мою кожу, тип ноябрьской листвой опадает мне под ноги. Это очень хорошо: находимся в клинике, зафиксировать повреждения документально — половина секунды. Опять же, микрочастицы моей кожи под его ногтями.
Японцы зачем-то коротко перегавкиваются вслух. Эх, понимать бы.
Ближний из них размазывается в воздухе, бросаясь ко мне. Третий наоборот — ну о-очень торопится закрыть двери помещения изнутри.
Это тоже хорошо.
С учётом опыта, в этот раз мощность сигнала на максимум не ставлю. Половина.
Удар ему в корпус, с уходом под его левую руку: маски сброшены, в цивилизацию больше никто не играет. Он сейчас откровенно бил на поражение.
Под боевой частью кулака чувствую чужие ломающиеся рёбра. Оказывается, усиливая через нервы импульс, усиливаешь и собственную нервную чувствительность.
Чёрт, и ведь знал же. Сам же этим пользовался, а сейчас словно из головы вылетело.
Японец ещё пытается выпрямиться, чтоб справиться с организмом, но не понаслышке знаю: на него уже можно не обращать внимания. Был личный опыт такого нокаута в предыдущем теле (причём не я, а меня. А здесь ещё и рёбра сломались).
Скольжу по полу, обходя его по дуге. По дороге пятку всаживаю ему сбоку под колено, на всякий случай сбивая с ног.
Третий, судя по пятерне, нырнувшей за отворот пиджака, сделал какие-то свои выводы. Его мне жаль меньше всего — девчонку-медика он ударил очень жёстко, ни за что и походя, между делом.
Если он сейчас достанет что-нибудь стреляющее (а интуиция говорит, именно к тому всё и идёт), мне бы лучше до этого момента не тянуть.
Раскалённой иглой где-то в задней части головы всплывает воспоминание. Миру и Айя, обсуждая ночью какие-то расклады каждой из семей, под глумливыми ухмылками Эрнандес упоминали якудзу, которая существует сама по себе, но практически тащит весьма конкретный функционал концернов типа HAMASAKI INCORPORATED.
Подшаг. Удар. Удар. Удар.
Пока его рука не появилась наружу из-под пиджака, снова выкручиваю мощность на максимум и превращаю переднюю часть его черепа в фарш.