Её взгляд становится осмысленным, а лицо — озадаченным.
— Ну смотри сама. Никакого дела в помещении с Тикой и Дальхис у тебя не было: ты там откровенно тяготилась и атмосферой, и компанией. Что называется, изнывала от нечего делать.
— Что, так заметно?
— Мне — да. Сидела и скучала как будто из чувства долга или из вежливости. А как только появился я — у тебя сразу и настроение поднялось, и даже глаза местами заблестели.
— Хм. У тебя же плохое зрение? Врали?
— Не врали, но уже не настолько плохое, как было, — пожимаю плечами. — Не отвлекайся. Если бы меня попросили описать тебя одним словом, то до моего прихода это была бы апатичность.
— А сейчас?
— А сейчас одним словом не получится. Сейчас это сдержанный интерес, переходящий в какой-то нездоровый энтузиазм. Вот я и говорю: рассказывай. Если я хоть чуть-чуть разобрался в вашей психологии, у записной японки должны быть причины, чтобы так резко переключаться между эмоциональными тонами.
— Научи меня убивать через нейроконцентратор, как ты умеешь?
— Научи меня убивать через нейроконцентратор, как ты умеешь? — Японка, прибывшая в резиденцию к Тике в таком виде, что хоть святых выноси, ходить вокруг да около не стала.
Айя, не то чтобы внимательно слушавшая их разговор через трансляцию искина (скорее, приглядывавшая за беседой), поперхнулась собственным языком.
— Что? — Эрнандес с половины пинка просекла что-то не то.
Вместо ответа Мартинес расшарила доступ и добавила отдельный файл с записью последней фразы.
Подруга, и не думая изображать секретности, тут же добросовестно создала зонтик для Миру.
В следующий момент Рыжий не подвёл. Причём во всех своих возможных смыслах.
Он тоже подавился, правда, водой. Затем выпучил глаза, словно филин. Уже занятно.
Во-вторых, согнувшись в три погибели, он добросовестно закашлялся, пытаясь прочистить горло — и тут же обдал японку сложным содержимым своего рта с ног до головы.
— И ведь ни разу не играет, — отморожено заметила Хамасаки-младшая, наблюдая за голограммой в исполнении хозяйского искусственного интеллекта.
— Такое из-под палки и не изобразишь, — подтвердила баскетболистка. — Стопроцентный натурал. В смысле, натурализм исполнения. Чистейшей воды естественность и никакой наигранности.
Тодо Руи, в каких бы личных трагедиях до сего момента ни витала, очень живо со всеми предыдущими переживаниями рассталась, потому что сразу же возмутилась:
— Бл***! Ну и манеры!
— Терапия, — отстранённо уронила Мартинес, делая девчонкам знак, чтобы не шумели.
— Грхх-мрхх, я не специально! — отплевавшись, Рыжий, судя по его телеметрии, смахнул из угла глаза абсолютно натуральную и добросовестную слезинку. — Пардон!
— А ведь это талант нужен, такое уметь, — невозмутимо констатировала Эрнандес.
На неё тут же цыкнули с обеих сторон, чтобы не говорила громко.
— Ладно, проехали, — Руи поставила бутылку из-под колы на стол. — Я до сегодняшнего дня работала в секретариате Хадзимэ Хамасаки. Через меня, в том числе, шла информация и о тебе.
— Вау. Так ты перебежчик? — непосредственно заинтересовался Седьков. — Да с должности, на которой для моей опекунши много интересного?
— А ведь она больше не убивается, что бы с нею ни случилось в офисе твоего папаши, Миру, — продолжила анализировать Мартинес. — Сейчас искренне злится на Рыжего и желает вцепиться ему в рожу. Только не показывает.
— Почему не показывает? Очень даже заметно, — вздохнула японка. — Но Виктор молодец. Это действительно надо уметь, так вышибать клин клином.
— Самое интересное, если бы он бросился вытирать ей сопли — было бы как всегда. А так даже лучше, — констатировала Эрнандес.
Рядом находился исключительно слабый пол и разжёвывать в деталях было не нужно: женскую истерику прекратить не так просто, даже если она молчаливая. А когда кто-то переключается с жалости к себе на злость в адрес другого человека, да за мгновение — это уже, к-хм, прогресс.
Правда, не каждый на подобное способен. Рыжий сподобился.
И совсем уж не нуждался в комментариях сегодняшний приход этой девчонки на незнакомый адрес, в рваной местами одежде, в слезах и соплях. Все три старшеклассницы отлично умели читать между строк, хотя и каждая по-своему.
— Продолжай? — Виктор изобразил проглотившую деревянный кол сову. — Кого и когда я убил через нейроконцентратор?
— Перебарщиваешь с демонстрацией дебилизма, — серьёзно бросила Тодо. — Переигрываешь.
— Бля, если бы. — Тихо заметила себе под нос Мартинес, ни к кому не обращаясь. — Это, милая моя, никакая не игра. Хотя кому попало и не скажешь, гы.
— Я бы попросил тебя ответить на мой вопрос, — деликатно настоял на своём Рыжий. — Это может быть очень важно персонально для меня.
— По документам ты натурал и всегда им был. На каком-то этапе резко начал мочить модификантов, причём первых в рейтинге — а сам добросовестно и с самого начала висел на последнем месте. Как такое возможно? — фыркнула японка.
— Может, дело просто в правильном подборе мультипликатора и в смене собственной психологии? — абсолютно серьёзно предположил одноклассник. — "Разум сильнее меча, воля сильнее разума", нет? Может, мне просто надоело, что все вытирают об меня ноги? А терять было особо нечего, вот я и упёрся на каком-то этапе?
— Так и отвечай всем, кто впредь будет поднимать эту тему, — столь же серьёзно ответила Руи. — Но если опустить подробности твоей головокружительной карьеры в роли кулачного бойца, то необычайно вовремя скончавшийся от кровоизлияния в мозг якудза — это уже совсем другой навык, согласен? Хотя сходный почерк. Тем более что на суде ты лично заявил: удар с твоей стороны был нанесён как обычно, а нейроусиление тебе недоступно по определению.
— Тебя ж в суде не было! — подпрыгнул в кресле Седьков. Потом сообразил. — А-а-а, с тобой Тика поделилась.
— Да. Научишь?
— Чему?!
— Если натурал может сделать так, чтобы человек умер от естественных причин в нужный момент, то я тем более смогу. Очень нужно.
Рыжий в один момент как-то резко повзрослел внешне и задумался, уходя в себя.
Тодо приняла это как некий сигнал, требующий усилить нажим:
— Я понимаю, что мне нечего тебе предложить, особенно в свете опеки над тобой Тики-сан. Но я видела по роду работы все записи того, как ты разговаривал и дрался в школе за последние полторы недели. Если меня кто-то и способен понять — это только ты.
— А ты не считаешь, что выглядишь очень странно с подобными просьбами в адрес незнакомого человека? Давай предположим на секундочку, что ты права. Допустим, — Рыжий откинулся на спинку кресла и с сожалением поставил пустую бутылку на стол. — Если мы всерьёз продолжаем этот разговор, ты же понимаешь, чем это чревато лично для меня? Допустим ещё раз, через несколько лет обстоятельства изменились и ты перевелась на работу в другую команду.
— Срок давности — семь лет. — По-прежнему серьёзно ответила Тодо. — Это если ты меня научишь и я пойму, как — через семь лет будет неважно.
— Интересно, слушает ли это всё сейчас маман, — уронила Миру. — И какого чёрта она молчит, если да.
— Нет, ни твоя, ни моя не слушают, — покачала головой Мартинес. — Тс-с-с.
— У меня встречное предложение. Давай прямо сейчас разберёмся, как прекратить твою неконструктивную истерику? Потому что твои решения именно что истеричны.
— Я спокойна.
— Внешне, — пренебрежительно отмахнулся Седьков. — Не внутри. У тебя глаза мечут молнии, в душе злоба. Извини, но это не самое лучшее состояние, чтобы поднимать любые вопросы, особенно такие. И кстати, — он зачем-то огляделся по сторонам в абсолютно пустом помещении. — Ты уверена, что виновника такого твоего состояния в ближайшее время не накажут гораздо серьёзнее, чем можешь себе позволить ты?