— Что за Дамблдор? — завуч с ну очень хорошим аппетитом поднимает бровь, расслабляясь.
— Книга, фэнтези. Директор частной школы, очень беспокоился об учениках. Как будто.
Но гнёт свою линию и использует остальных, как инструменты — продолжаю мысленно. Потому что на самом деле никому ни до кого дела нет.
— Ты читаешь книги?! — Трофимов почти дублирует выражение лица математика, обнаружившего, что я имею представление о том, чем является интеграл.
— А не должен? Я же школьник, сам бог велел, нет?
— Нет, всё в порядке! Я так спросил… Виктор. Если до конца месяца не решится, туда или сюда, вопрос с твоей опекой — ты будешь отчислен.
— Душевно. Спасибо на добром слове. Это всё? Могу идти?
Да, память подсказывает, что всё обстоит именно так. Бесхозный несовершеннолетний тип конкретно в этой школе (да и в любой другой) никому не нужен: дохода ноль, геморрой в наличии.
— СТОЙ! Почему не спрашиваешь по поводу оплаты?
— Э-э-э, пардон за баян, а должен?
— Я тебе буду очень благодарен, если в разговоре со мной ты обойдёшься без жаргона! Ты же не думаешь, что взрослый мужчина типа меня не сможет призвать к порядку зарвавшегося подростка?!
— Упс, тысячу извинений. Может, наверное. Перефразируя: приношу извинения за самоповтор, но я что, буквально обязан спрашивать вас об этих деньгах? Вы так сказали, словно я вас здорово задел своим равнодушием.
— Я не хочу, чтобы даже у такого, как ты, возникла хоть малейшая тень сомнений в порядочности заведения.
— "Даже у такого, как ты" звучит почти обидно. Насколько мне известно, деньги вам уплачены в рамках государственного гранта. Мне-то с них что?
Кстати, стопроцентный аванс за весь будущий период обучения в счёт выдающихся достижений Виктора Седькова на ниве киберспорта.
Как ни парадоксально и неожиданно — но местное государство реально проспонсировало. Ты смотри.
— Это так. — Начальник учебной части шумно вздыхает и возвращается в кресло. — Эти деньги государственные и будут возвращены нами отправителю в день твоего отчисления. — Он как будто мнётся и не договаривает.
Но откат намекает, что ли?! Если изыскать возможность вернуть не всю сумму, то можно попилить остаток?!
Да ну нафиг…
Хотя подкат интересный.
— Душевно. Благодарю за информацию. На этом всё?
— Не совсем. Ты гордишься тем, что сегодня сделал? — Трофимов впивается в меня взглядом. — Вообще-то я тебя именно за этим позвал. — Его лопатообразные ладони хлопают по поручням кресла.
А вот теперь становится по-настоящему загадочно.
Если про гранты и опекунство я только что вспомнил, то вот о чём он сейчас, ума не приложу:
— Извините?
Недоумение на моём лице самое неподдельное.
— Твой концентратор отправил утром в службу опеки уведомление, — и снова чеховская пауза.
— О чём? — из вредности демонстративно зеваю.
— О приёме тобой недопустимо высокой дозы опасного вещества, — мужик, превышающий габаритами даже Лысого, указывает взглядом на моё запястье. — Они тут же связались с нами, по понятным тебе причинам. Как раз в это время искусственный интеллект школы, один из его секторов, зафиксировал твой, м-м-м, диспут с одним из мальчиков параллельного класса. — Он с напряжением ожидает моей реакции.
— Сенсей, я не понимаю пока вашего вопроса. И кстати, раз зашёл такой разговор, мне непонятны причины, по которым служба опеки обсуждает с вами за спиной моего законного представителя такие деликатные нюансы. Не хотите ли остаться в рамках действующего законодательства?
— Это и есть проблема. У твоего законного представителя большие сложности с дееспособностью, а родственников у вас нет. Как я говорил вначале, буду откровенен: нет никаких оснований считать, что твоя мать может выйти в ремиссию. Имплантов у вас ни у кого нет в семье, а поражения у неё серьёзные. У меня была возможность навести справки у врачей и я ею воспользовался. — Трофимов смотрит на меня, как хамелеон на бабочку, которую собирается съесть.
— Сенсей, вы сейчас балансируете на очень тонкой грани вторжения в личную жизнь. Ваш долг педагога — делать мою жизнь легче? Или наоборот? И попутно, насколько законно вообще с вашей стороны…
Задать вопрос до конца мне не дают.
— В случае если я прав, временная недееспособность твоей матери по истечении пары месяцев сменится на постоянную. — Кабан тупо игнорит мои слова. — И вот здесь мы вплотную подходим к моему долгу педагога. Виктор, почему ты не выполняешь свою часть контракта?