Ядрить-колотить.
Я даже говорю это вслух, а воспоминания предшественника словно издеваются, не сразу выдавая главное после задержки: киберспорт здесь — как там обычный спорт.
Но есть нюанс. Местный героический имплант, увеличивающий всё, что только можно, именно в этом роде занятий полностью блокируется: дескать, спорт равно равные возможности. Показывайте, на что способны ваши родные мозги, без протезов.
Теперь понятно, каким образом путешественник вообще попал с моим текущим свиным рылом в здешний калашный ряд.
— Даже не знаю, что вам ответить, — пожимаю плечами в третий раз подряд. — Я ещё ребёнок, как вы сами заметили в начале разговора. У меня куча проблем, перспективы — самые мутные. Опять же, крайне нездоровая обстановка в учебном заведении, уж не знаю, чьим попустительством, — на его сверлящий взгляд отвечаю своим таким же.
Хотя последнее, конечно, бред. Абсолютно в любом коллективе, без исключений, биться за пацана должен сам этот пацан.
Закон эволюции на все времена.
Ещё есть, впрочем, теоретический вариант на помощь этнической группировки — поддержка друг друга по кровному принципу. Но я каким-то образом и в этом вопросе пролетел. Вернее, тело пролетело, меня в нём ещё не было.
— Виктор. Я обещал тебе быть откровенным, — Трофимов гордо поднимает подбородок, изображая несгибаемость партизана на допросе оккупантов. — Я мог бы вообще тебя не звать и даже не поднимать темы. Но не могу не спросить: ты понимаешь, что твой текущий социальный рейтинг — это путь к депортации? А на родителей ты рассчитывать не можешь, давай смотреть правде в глаза.
С одной стороны, школьнику, возможно, и залетело бы. Но выпускнику университета понятно: когда человек третий раз за две минуты акцентирует свою воображаемую откровенность, значит, в реальности ею даже не пахнет.
— Вы предлагаете что-то конкретное?
— Я пытаюсь донести до тебя, что ты катишься в пропасть. Мне бы не хотелось, чтоб моя совесть свербила потом.
— На тему?!
— После того, как ювенальная полиция отправит тебя в мир низшей категории, как социально бесполезный элемент. Оттого, что я не поговорил с тобой вовремя.
Я здесь считаюсь чем-то типа трудного подростка. В моей школе там тоже были такие. Но те ребята и курили, и нюхали, и не только… В отличие от нынешнего тела.
— Сенсей, спасибо за попытку поучаствовать в моей судьбе. Откровенные вопросы задавать можно?
Боров в кресле оживляется:
— Да, конечно. Меня радует твоя готовность к диалогу. Возможно, даже в твоём безнадёжном положении есть свои шансы. Говоря прагматично, — он резко задумывается на секунду, потом продолжает, — даже в мире низшей категории есть своя иерархия. И одно дело попасть туда голым, а другое — с некоторым заделом отсюда. При условиях, наш социальный рейтинг можно конвертировать в тамошний и оно тебе даже поможет.
Память тем временем говорит: депортация — это бессрочная тюряга на одной из китайских сервисных планет. Формально — снижение качества бытовых условий, а в реальности — гетто со всеми вытекающими.
Теоретически, ротация обратно возможна. Практически же, при их бюрократии и амбициозных планах развития, эта возможность существует только на бумаге.
Китайцы не выпускают шахтёров с сервисных планет всеми правдами и неправдами — развитие экономики даже в межзвёздную эпоху нуждается в дешевых рабочих руках. В идеале — бесплатных, работающих за еду.
— По поводу твоей безобразной драки, — продолжает Трофимов. — Я уже отправил в ювенальную полицию уведомление, что никакой отравы ты не пил. На свой страх и риск поставив прочерк в твоих медицинских анализах, — до чего у него рыбий взгляд.
— Благодарю. А если бы вы этого не сделали?
— Без анализа мочи и крови — недопуск к занятиям, — отмахивается он. — А если анализы положительные, это уже юрисдикция полиции. Особенно при твоём хлипком статусе.
— Вам чем-то чревато?
Ты смотри. Кто бы мог подумать.
— Главное — не в моих последствиях, а в твоём положении. — Он не отвечает прямо на вопрос, набирая несколько очков моих глазах. — Теоретически, у тебя есть ровно один шанс удержаться. Понимаешь, какой?
— Буду благодарен за максимальное разъяснение с вашей стороны. Говорим откровенно же?
— Окей. Да. Итак, ты мне не нравишься. Всему педагогическому коллективу — тоже. Ты достаточно взрослый, чтобы отдавать себе в этом отчёт трезво. — Да чего же он так на меня пялится. — Но Сержа Трофимова никто и никогда не мог упрекнуть в том, что его долг страдает от эмоций. Твой шанс удержаться: срочно набрать социальный рейтинг до минимального порога в пять сотен.