— Да, смогу, конечно! — удивился Рыжий. — Я чё, по пьянке не дрался никогда, что ли? Попадать чуть сложнее, но сам рисунок даже интереснее.
— Накрыло. — Не по-хорошему спокойно бросила Эрнандес. — Видно невооружённым глазом. И по тексту, и по… Б Л *!
— Дамы, верьте мне! — попросил Седьков, сгребая их в нетрезвые объятия и прижимая к себе. — Нам, кстати, пару минут на месте постоять надо. Тика просила.
— Ты разговаривал при нас с Хамасаки не так, как следовало бы хотя бы ради приличия. Ты уверен, что это было правильно? — Мартинес в такие минуты считала уместным задавать по большей части функциональные вопросы.
— А я чё, робот, что ли? — взгляд товарища был откровенно датым. — У меня нагрузка на нервы… тоже есть. Ну да, не подумал на два шага вперед. Но иногда нужно просто действовать быстро, а не жевать сопли! За такую ставку готов рискнуть. Есть ради чего.
— Рискнуть — это когда с шансами. Хамасаки была права: кто-то со своими расширениями тебя выкупит по-любому и спалит, даже если ты будешь молчать и Чень на тебя без слов бросится.
— Поглядим, — чуть шире, чем обычно, махнул рукой одноклассник. — В любом случае, теперь только вперёд.
— Тебе не понравится то, что ты увидишь в итоге твоего "поглядим".
Они обе изо всех сил старались оставаться спокойными. Получалось так себе.
— У меня план. Извините, что не поделился.
Эрнандес грязно заматерилась по-испански.
Рыжий воровато оглянулся по сторонам и схватил её правой рукой за ягодицу.
Глава 37
— Идиот. — Ана нахмурилась, но не двинулась с места.
В следующий момент в уголке её глаза показалась одинокая слезинка.
— Эй, ты чего?! — Седьков, кажется, даже протрезвел местами.
Он отпустил вторую латиноамериканку и обеими руками за плечи развернул к себе Эрнандес.
— Какая техничная манипуляция, — якобы серьёзно вдохнула Мартинес. — Меня никто не лапает, всё внимание только ей.
— Завидуй молча. — Проворчала Ана недовольно, отворачиваясь в сторону и не делая попытки отстраниться от товарища.
— Не плачь, а? — Рыжий на удивление за какое-то мгновение из датого вдруг превратился в относительно нормального.
Выдавали его лишь чуть более дикий взгляд и некая разболтанность движений, но…
— А ведь такой взгляд уже можно списать на общую нервозность, — Айя хладнокровно анализировала происходящее вслух, не давая панике ни малейшего шанса против себя. Хватит с них троих и этой пары истеричек, одна из которых к тому же на приходе. Один. — Эй, мать. Погляди на него свежим взглядом!
— Да что вы тут устроили? — одноклассник вздрогнул, продолжая удерживать баскетболисту за плечи. — Цирк, что ли?
— А вот рта тебе лишний раз лучше не раскрывать, — продолжила Мартинес последовательно. — Ты меня слышишь, ало?
— Да. Я и сам чувствую, что язык во рту болтается неправильно. Много говорить не собирался.
— Хм. Кто бы мог подумать, — пробормотала она себе под нос. — Не совсем прям как было, но уже где-то почти пристойно. Если ещё взгляд опустишь и будешь поднимать глаза только по теме — ваще блеск. Даст бог. Во всяком случае, так хотя бы не шокируешь.
— Я тебя услышал.
— Я уже в порядке. — Эрнандес зябко повела плечами (несмотря на жару), освобождаясь от объятий товарища и делая шаг в сторону. — Пойдёмте неспеша. На месте стоять харит. — Через несколько метров она добавила. — Хочется или из окна прыгнуть, или кого-нибудь оттуда выбросить.
— Зато выглядим нормально, — заметила Мартинес для разрядки атмосферы. — Кое-кто наконец приличной рубахой обзавёлся.
— Спасибо. — Коротко кивнул товарищ, старательно глядя себе под ноги.
Он двигался как-то чуть более растянуто, чем обычно, но слава богу не так, чтоб специально привлечь внимание.
— Может, и пронесёт, — абсолютно искренне предположила Айя.
— Смотря какие настройки у Ченя будут на СКАТЕ, — вздохнула баскетболистка. — В контакте может и показания химии снять.
— А я не думаю, что он анализ крови или пота в бою ловить будет. Это уже вообще паранойя — в старшей школе такое выставлять в настройках, — не согласилась Мартинес.
— Может пронести, — не стала спорить подруга. — Но у него есть друзья и сочувствующие, и это всё — надежда на стечение обстоятельств.
— Иногда другого не остаётся, — философски заметил Седьков заплетающимся языком.
Они прошли примерно две трети пути через скверы, когда по дорожке со стороны школы показался бегущий рысью японец лет за тридцать. Финишировав возле них, азиат достал из кармана небольшую круглую присоску: