— Зачем? — имея в виду странный демарш Хамасаки и не обращаясь ни к кому конкретно, уронила Мартинес.
— Авторитет, — коротко ответила Эрнандес. — Но зачем — да, хэзэ.
Присутствующие задумались.
Если бы можно было хотя бы чисто теоретически предположить позитив в отношениях японки и русского, тогда действия Миру понятны: рискуя деньгами, поддерживая своего бойца в неоднозначный момент, она лепит его репутацию.
Дескать, есть люди, которые в него верят при любых условиях.
Но зачем ей это делать сейчас? Чего ради?
— Какой твой выхлоп? — Юнь на правах подруги задала вопрос в лоб.
Японка молча пожала плечами в виртуале и не ответила.
— Принимаю! — неожиданно разозлилась китаянка. — С собой таких денег нет, но под обязательство! Поверишь?
Фокус зрителей самым естественным и предсказуемым образом сместился с дерущихся на столбики цифр в интерфейсе.
С учётом текущей ставки, ответ Юнь измерялся уже десятками тысяч. Не самые большие деньги для родителей большинства из присутствующих, но тот же работяга на заводе микропроцессоров получает от пятёрки до десятки. При условии, что он — работяга хороший.
В месяц.
Кроме того, семья Сяовэнь хоть и не голодала и не нуждалась, саму девочку жёстко приучала к аккуратности.
— Интересно бы посмотреть разговор Юнь с родителями, если Миру выиграет, — откровенная Мартинес не стала стесняться и бухнула вслух то, о чём остальные подумали.
Тем временем очкарик оттеснил Ченя к краю импровизированного татами (по-простому — прижал к стене коридора) и теперь азартно поливал его с двух рук, изображая вентилятор.
— Бл*, - Макс хотя и не был латиносом, тоже всегда озвучивал то, что просилось на язык. — Бродяга Чень выглядит откровенно бледно сейчас.
Сяовэнь закусила нижнюю губу.
В реале прошло что-то около секунды или двух, но за это время Миру приняла её ставку, по всем правилам подтвердила акцепт обязательств и великодушно сдвинула джойстик на максимальную отсрочку по времени — четырнадцать суток.
Детские игрушки сегодняшних школьников причудами искусственного интеллекта обладали всей атрибутикой взрослой жизни, иногда даже чрезмерно реалистично.
Чень тем временем словно поменялся с убогим местами: теперь его удары не достигали цели, вернее, не достигали нужного результата. Сам он уже обзавёлся разрывом рубашки на плече (плюс прокол кожи, как бы не до мышцы), глубокой бороздой на правой скуле (тоже разорвана кожа), ещё одной раной на животе.
— М-м-м, — Юнь от избытка эмоций ущипнула себя за запястье.
Вот китаец, дернувшись вперёд, мгновенно вернулся назад.
Седьков, подлая и коварная тварь, не удержался и по инерции провалился с ударом!
Урааа!
— ДААААА! — китаянка подпрыгнула на месте, закусывая губу и прищуриваясь в прыжке.
Её парень, разумеется, своего шанса сейчас не упустит. Не должен, не должен, не должен — как заведённая барабанила в чат Сяовэнь, нажав пальцем клавишу и не отпуская.
Абсолютно всем наблюдавшим было очевидно: что-то сейчас идёт не так. Настолько не по обычной колее, что вероятный исход драки уже вызывает серьёзные сомнения, причём не в пользу китайца.
Чень, с уже имеющимся обилием повреждений, понимал это гораздо лучше других. Проклятый очкарик из беззубой болонки как-то стремительно и очень неудачно для всех, сделавших ставки (кроме хитрожопой Хамасаки), превратился то ли в хорька, то ли в куницу, то ли ещё в кого-то из этого рода.
Китаец не оплошал. Используя момент и открывшегося на какое-то время противника, он сделал самый длинный шаг за весь бой: главное — успеть сократить дистанцию до того, как эта крыса развернётся.
Сейчас Седьков летел по инерции вперёд подошвами по скользкому покрытию, руки и лицо его были развёрнуты под солидным углом в сторону от азиата.
— Никаких игр! Один удар! — взмолилась Юнь в чате.
Ченю стало неожиданно тепло и приятно: по правде говоря, его терзали сомнения, что она от него вовсе не так уж без ума, как хотелось бы.
А вот и нет, переживает.
Здорово.
Хань не стал испытывать судьбу, что-либо красиво изображать или тянуть. Подлетев к ставшему неожиданно опасным (с ошейником) Седькову, он все силы вложил в единственный добивающий удар в висок.
М-м-м, ну убить не должен. Наверное. Но этот балаган пора заканчивать как можно более гарантированным способом.
— Ха. — Короткий выдох Хамасаки знающим её близко дал понять, что накал её эмоций не уступает китайскому.
Очкарик, продолжая скользить мимо китайца, опять изобразил этот свой танцевальный элемент: нагнулся в поясе, пропуская удар над головой, затем выпрямился.