— И он сказал ей, что ты — та самая? — восторженно продолжила Дана.
— Нет. Это ей сказал Паоло, её муж. И я ей очень понравилась.
— О — о–о.
— Вот тебе и «о». Она пришла, чтобы со мной познакомиться. Чезаре не было на месте, он вчера приводил новую даму сердца и пока, видимо, не освободился.
— Как у него там многолюдно, — хмыкнула соседка.
— И многоэтажно, и многокомнатно, — поддержала я со смехом. — На самом деле он в них искренне влюбляется, правда его влюблённости хватает в лучшем случае дня на три. Хотя нет, столько ещё никто не продержался, по крайней мере я таких не видела. Но это не значит, что их нет! Мы ещё мало с ним работаем. Вообще не понимаю, как он всё успевает. Наверное, у него есть маховик времени.
Мы расхохотались в голос и, лишь отсмеявшись, я рассказала подруге, как сегодня выгораживала босса перед его матерью, распиналась, нахваливала и нагло врала, что он забыл о запланированной встрече не из — за очередной юбки, а исключительно из — за недобросовестного поставщика, к которому срочно, очень срочно пришлось ехать для инструктажа и вразумления. А я — лишь помощница и ничего более. И совсем не претендую на её милого мальчика.
— Но ведь это ещё не всё, — проявила Дана внимательность. — Почему ты сказала, что лучше бы осталась дома?
— Я не договорила, отвлеклась. Представь, я полчаса там распиналась, умудрилась втихаря отправить Чезаре сообщение с инструкцией, что говорить его любимой матушке, как вдруг он заявляется в мастерскую с растрёпанной, зацелованной девицей и с порога кричит мне: «Кэти, крошка, меня ни для кого нет!»
— Крошка? Ты ведь говорила, он соблюдает субординацию. Или он был пьян?
— В точку! — фыркнула я, закатив глаза. — Похоже, они качественно так покуролесили и не ложились вообще, по крайней мере я прежде не видела Чезаре в столь потрёпанном состоянии. Его мать подняла такой гвалт, обозвала меня разными нехорошими словами, наорала на любимого сыночка, а под конец, чтобы мне совсем стало нехорошо, предложила Чезаре жениться на мне, так как я защищаю его перед родной матерью, как настоящая жена.
— Вау!
— Ничего не вау, Дана! Совсем не вау! Я не собираюсь выходить за него, я вообще не планирую пока замуж. Ты знаешь мои обстоятельства — мне не до мужчин и тем более не до собственного босса!
— А чего ты так всполошилась, а? Может, он тебе всё — таки нравится? Хоть немножко?
Дана заподозрила неладное, пусть и неверно поняла причину, и я не стала секретничать.
— Знаешь, он посмотрел на меня так… Кажется, ему понравилась эта мысль. Спихнуть на меня работу, самому развлекаться — идеальный союз.
— Ну, если тебе некуда пристроить неженатого миллионера, я готова принять удар на себя, — попыталась развеселить меня подруга, но мы обе лишь слабо улыбнулись. Если Чезаре начнёт ухаживать, я уволюсь. И это не лучшим образом отразится на моём резюме. Пришла — и сразу вылетела с работы.
В дверь постучали. Я стояла в двух шагах и машинально протянула руку, открывая её.
— Думаю, Дана, это обручальное кольцо, — произнесла я и, наконец, повернулась к гостю. И в ужасе выпучила глаза, так как увидела Логана собственной персоной.
— Кольцо? — вместо приветствия произнёс он.
Серые глаза сузились и мужчина без дальнейших слов отобрал у меня кожаный футляр с логотипом известного ювелирного дома и с лёгким щелчком распахнул его.
На белоснежном шёлке лежало произведение искусства из белого металла и бриллиантов. Любопытная Дана не смогла сдержаться и подбежала, чтобы на него посмотреть вблизи, в итоге, мы оказались у двери втроём, но сейчас это казалось не важным.
Есть я. Есть Логан. И дурацкое кольцо между нами вместе с возникшими в мужской голове ужасными мыслями о моей легкомысленности и, предполагаю, доступности.
Я всем телом ощущаю присутствие мужчины, его запах, его мощь. Боюсь заглянуть в любимое лицо, увидеть на нём осуждение, разочарование.
Но нужно.
Пора прекращать вести себя в его присутствии как размазня. Хоть и не получается собраться и выглядеть дерзко, нахожу в себе силы натянуть вежливую улыбку на лицо.
Мы просто бывшие любовники. Не более того.
— Привет, Логан. Верни, пожалуйста, коробочку.
Не могу сказать, что рада видеть. Знаю — прозвучит слишком искренне, ведь это правда. Я и напугана до икоты, и удивлена, и… да, чёрт возьми, рада. Рада вновь им дышать, любоваться, стоять рядом, чувствовать тепло его огромного и такого надёжного тела. Рада.
И, понимая это, сохраняю нейтральный вид, будто нас ничего не связывает, будто сердце не рвётся к нему. И это глупо. Я как тот мотылёк, что не может противиться электрической лампе.
Стоп, Кэти! Очнись. У мотылька мозгов нет, а ты человек. Долой сомнения. Подбородок выше, плечи расправить, не рыдать!
— Верну, — он кивает, захлопывает футляр и кладёт его в карман пиджака. — Но не тебе.
Что — о–о?!
— Это. Моё. Кольцо! — произношу раздельно и чётко, так, чтобы до его упёртой головы дошло: он претендует на чужую собственность, не имея на то никакого права! Рука сжимается в кулак и опускается вдоль напряжённого тела.
— Думаю, в магазине неверно поняли посыл Чезаре.
— Всё они правильно поняли. — Я сверкаю глазами и чувствую, как моё измученное воздержанием либидо, радостно встрепенувшееся в присутствии невозможно сексуального мужчины, окончательно трансформируется в ледяную ярость. — Потому что Чезаре лично покупал это кольцо. И потому что сегодня познакомил меня с матерью.
Произношу речь не моргая, боясь пропустить малейшую реакцию на суровом лице и отчётливо понимаю, что хочу причинить ему хоть сотую часть той боли, что я испытывала по их с Марком вине.
И по своей тоже, но сейчас это не столь важно.
Он снова появился в моей жизни и снова пытается управлять мной. Но я не марионетка!
Ну взбесись, Логан. Давай же. Я хочу видеть яркую реакцию, хочу слышать злые слова, а не лицезреть, как ты весь каменеешь и молчишь. Заори на меня, скажи, что я хреновая, ужасная девка, не заслуживающая места в суперсемейке Бекендорф.
Чего же ты ждёшь? Зачем вообще явился?
Мне так больно. Невыносимо больно от твоего присутствия. От твоего молчания.
Тихо — тихо, на границе сознания обиженная часть меня тяжело вздыхает: «Скажи, что любишь, что жить без меня не можешь, что скучаешь, что я — не игрушка на выходные и важна, по — настоящему важна. И я всё прощу».
Но я давлю, заглушаю каждое её слово, не позволяю себе вновь быть плаксивой и слабой. Хватит. Надоело.
Может, в будущем я похожу к психологу и порыдаю на многочисленных сеансах, чтобы окончательно справиться с дуэтом мужчин в своей жизни, в своём сердце и тем небольшим раздвоением личности, где одна сущность требует любви и ласки двоих, а вторая — возмездия, отмщения.
Нужно избавиться от необходимости постоянно напоминать себе, что меня предали и нельзя прощать. Нельзя прощать. Нельзя!
Не знаю, что изменилось, чем я выдала себя, где дала слабину, но Логан насторожился точно акула, почуявшая кровь. Мышцы его лица расслабились, он улыбнулся, хотя всё ещё стоял неподвижной стеной.
Боже, что за улыбка! Мистер Очарование, не меньше.
Не ожидавшая столь радикального превращения Дана клещами впивается в моё запястье, больно сжимает, в надежде, что ей не мерещится, но я и бровью не веду — сосредоточена на мужчине из своих снов.
— Я бы хотел кое — что обсудить наедине, Каталина, — официально произносит Логан, но я вижу — он чем — то невероятно доволен, словно я уже проиграла войну и сделала всё, что он хочет. Или сделаю.
— Спасибо, но у меня много дел, — отказываюсь вежливо, хотя всё моё существо орёт дурным голосом: «Да! Да! Да! И желательно в уединённом месте! С большой кроватью!»
И это убийственный микс из эмоций, чувств и либидо, который ещё не взболтали в шейкере, но ингредиенты подготовили. И, чёрт, здравого смысла нигде нет. А он нужен. Очень нужен. По — другому ни с одним из Бекендорфов нельзя!