— Да, от своих скрывать бесполезно.
— А как же сердце Патриции? — Я волновалась не без оснований. Мадам Бекендорф консервативна до крайности.
Поняла, что до сих пор сжимаю свой бокал. Отнесла на столик, вернулась к дивану. Села рядом с Марком. Толку жаться к стенам? Всё равно бежать некуда. От себя не убежишь.
— Мама в некоторых моментах совершенно непробиваема. Если на людях всё будет прилично, она и глазом не моргнёт. — Марк нежно поцеловал меня в шею и потёрся щекой, царапая тонкую кожу щетиной. — Ты не думай, что в высшем свете сплошь порядочные люди. Все со своими скелетами в шкафу. Если какие неожиданно вылезают на свет, публика радостно перешёптывается, но продолжает дружно лицемерить и делать вид, что ничего не произошло. Это здорово бережёт нервы, к слову.
— А бабушка? — настаивала я.
— Бабуля — стойкий оловянный солдатик, Кэти, и опытная женщина. Она наблюдательна и наверняка сделала правильные выводы. Если мы не станем трубить, что живём втроём, она закроет глаза. Да и вообще, бабуля — это святое, моя радость. Ей главное, чтобы внуки были счастливы. Кроме того, есть и плюсы. Например, мы гарантированно не развалим состояние семьи. Логан сознательный и хваткий, ты ответственная, я, ну, я буду вас тормошить и заставлять отдыхать. Сплошные плюсы!
Марк, конечно, очарователен. Его ничем не пронять. Что ни скажи, на всё есть аргументы, и до конца не ясно, то ли я на самом деле преувеличиваю масштаб проблемы, то ли он сильно преуменьшает.
— А ваш отец?
— Котя, у нашего отца два сына с таким же сложным, как и у него, характером.
— Не пугай её. У нас замечательные характеры! — Зашикал на брата Марк, вызвав дружный смех. — Особенно у меня! — добавил он спустя время. — Ну честно! Я же классный.
Не удержалась, обняла его и поцеловала. Хотела просто коснуться губ. Быстро и не очень нежно. В сердцах. Но мой любимый паршивец приоткрыл губы и превратил поцелуй в бешеный танец языков, в слияние тел, душ.
Он целовал меня так, как никогда прежде. Из — за расставания чувства обострились и сейчас я каждой клеткой безумно соскучившегося по нему тела ощущала настоящее блаженство. Растекалась патокой. Обнимала его, обволакивала.
За спиной тихонько скрипнул диван, я почувствовала руки Логана на талии.
Одежда испаряется. Исчезают сомнения и страхи. Здесь и сейчас лишь смешанное, разделённое на троих дыхание.
Язык Марка уверенно скользит по линии обнажённого плеча. Руки Логана сжимают грудь. Я в плену ощущений и чувств. Тону в них. Растворяюсь.
Мужчины не переговариваются, не подают друг другу условных знаков, но действуют так, словно мы вместе уже тысячу лет и каждый день из этой тысячи проводим неразлучно.
Они никогда не были столь нежными. Безупречно, безукоризненно ласковыми. Заботливыми. Тонко чувствующими.
Каждый миллиметр моего тела блаженствует. Я словно парю в их руках, улетаю в космос.
Музыкальные пальцы Марка вырисовывают на коже живота узоры, я покрываюсь мурашками, мурлычу довольной кошкой, выгибаю спину. Но он продолжает нежить и ласкать, бережно, сладко, очень осторожно.
— Соскучился, — признаётся на выдохе. — Не представляешь, как я соскучился, котёночек. Ты вся такая хрупкая, волшебная. Моя фея. Сладкая моя девочка.
Логан хмыкает и я, лежащая на его широченной груди, дёргаюсь в сторону Марка. Совсем немного. Едва — едва. Но этого достаточно, чтобы у двух любителей растянуть удовольствие отказали тормоза.
Марк утыкается носом в мой живот, целует его, щекочет языком, постепенно сползая вниз. Логан сжимает шею, придушивая по своему обыкновению до чёрных мушек перед глазами.
Его зубы сжимают мочку моего уха, тянут в сторону, заставляя постанывать от непристойной и жестокой ласки. В низ живота бьёт кровь, жаркая, бурлящая. Я свожу бёдра в попытке утолить неистовую пульсацию, но Марк не медлит, кладёт руки на подрагивающие колени и уверенно разводит их в стороны, приникая к средоточию моих ощущений.
Влажные скользящие движения. Круговые. Ударяющие. Мучительно — медленные, быстрые и частые. Он уверенно доводит меня до оргазма, но не торопится войти.
— Ма — а–арк, — мой протяжный стон полон мольбы. Я хочу почувствовать его в себе. Безумно хочу.
— Не так быстро, моя сладкая. Нам некуда торопиться, у нас вся жизнь впереди, — довольно шепчет бесстыжий гад и вновь касается клитора кончиком языка, вызывая череду судорожных вздохов.
— Если ты сейчас не войдёшь, я тебя придушу!
— Ой, боюсь — боюсь, — смеётся Марк, и я чувствую, как его великолепный, идеальной формы член наполняет моё тело. — Желание женщины — закон.
— Заткнись и двигайся! Я соскучилась по тебе вся!
— А по мне? — бархатным голосом вопрошает Логан.
— А! А! Ох, чёрт возьми, да! — только и могу произнести, взрываясь второй раз подряд.
— Такое ощущение, что она даже не слышала вопроса, — ехидничает старший братец Марка и, подхватывает меня на руки.
— Не умеем мы нормально беседовать, — хмыкает Марк. — Скатываемся в банальный секс.
— Банальный? — Мой голос звенит от возмущения, хотя я всё ещё в состоянии растаявшего желе.
— Ну — у–у-не — е–е-зна — а–а-ю, — тянет Мистер Вредность. — Ни тебе воздушного шара с офигевшим пилотом, ни толпы студентов, подглядывающих из окон…
— Логан, а давай запрёмся в спальне вдвоём и будем предаваться там банальному сексу без зрителей до самого утра? — предложила я заговорщическим тоном. — Жаль разочаровывать Марка унылой повседневностью. Там ведь ничего, кроме кровати и душа нет. Пусть лучше фантазирует. Фантазия у него богатая.
— Я же пошутил! — воскликнул мой ненаглядный юморист.
Я скорчила вредную мордаху и выглянула из — за Логана, но увидев шальную улыбку Марка, передумала шутить.
Чёрт! Как же я его люблю! Даже дышать тяжело.
Он — мой свет. Моё счастье. Мой якорь в безбрежном океане из проблем и трудностей.
— Люблю тебя, — произнесла, не отрывая взгляда от невозможно счастливых карих глаз.
— И я тебя люблю, моё солнце.
Логан уложил меня на кровать и навис сверху, заслоняя от всего мира и Марка в придачу.
— А меня любишь? — спросил напряжённо.
— Всем сердцем. Люблю. Очень.
— Я не сторонник вести задушевные беседы, поэтому скажу один раз и на всю жизнь так, как это полагается и как ты хочешь услышать: Я тебя люблю, Котёнок. Безумно люблю. Это не пустые слова, не формальность. Они от сердца. Навсегда.
Я смотрела в холодные серые глаза и видела в них целый океан чувств. Бушующих. Сильных. Глубоких. Сдержанный и немногословный Логан мастерски научился их скрывать, но мне доверил заглянуть за фасад, и это было самым прекрасным, что происходило между нами с момента знакомства. Акт безусловного доверия. Принятие.
— Спасибо, — прошептала я растроганно.
— За что ты его благодаришь? Он ведь больше ни слова любви не произнесёт, вот увидишь. Придётся мне отдуваться за двоих.
Марк упал рядом с нами и тут же потянулся к моей обнажённой груди, погладил её.
— Из тебя комплименты сыпятся в таком количестве, что молчание с моей стороны — акт гуманности, — с улыбкой заявил Логан Бекендорф.
— Комплиментов много не бывает. Как и слов любви. Так что мы тебя ещё перевоспитаем. Да, Кэти?
— Попробуем.
— Не — не — не-не — не! Говори уверенно. Куда он от нас денется?
Я посмотрела на весёлого Марка, перевела взгляд на прищурившегося Логана, глаза которого в кои — то веки смеялись и уверенно заявила: «А никуда! Попался!»
Глава 42. Рождественское чудо
— Ты не будешь работать у Чезаре.
— Буду. Мы с ним поговорили и он больше не предпринимает поползновений в мою сторону.
— Каталина.
О, в ход пошло моё полное имя. Господин Великий Тиран изволит гневаться. Такое ощущение, будто я первый человек в истории, посмевший ему отказать, честное слово.