Сэм Юнф
Старший брат
Сколько родственников у человека?
Мама и папа, бабушки, дядюшки, двоюродные, и по маминой линии, всех и не упомнишь. А еще есть Ростов-папа, Одесса-мама.
Москва и Петербург, так вообще разведенные родители, между которыми туда-сюда снуют их неугомонные дети.
– Ты куда?
– В Москву! К маме под крыло, – сытно и там ждёт исполнение любой мечты. Правил много, но перетерплю.
– Вы куда билет берете? Неужели в Питер? Давно не видели отца?
Он же все разрешает: проведет по своим улицам, позволит выпить горячительное и съесть сладкое. Оставит на «Ваське» смотреть, как разводятся мосты. Можно будет хоть миг – не бежать, выдохнуть и просто жить, не подчиняясь маминым правилам.
Есть дедушка Иерусалим с бабушкой Хайфой, троюродный дядя Пекин, и вычурный, белобрысый Вашингтон – первая школьная любовь мамы – Москвы.
Для меня, среди всей этой громогласной толпы родной и не очень родной крови, особое место занимает старший брат. Зовут его Крым. К нему убегаешь, когда страшно, когда плохо, когда никто не в силах помочь, когда жаловаться взрослым – стыдно. Он примет, рассудит, подставит плечо и займет линию обороны на твоей стороне против целого мира. С ним не бывает скучно, жизнь с ним – одно большое приключение.
– Когда ты уже приедешь? – его голос звонкий, бархатный раздаётся в телефонной трубке. Ты словно прижимаешь к уху морскую ракушку: её гул обволакивает тебя, тело погружается в теплое приветливое море, находясь за сотню километров от родных волн.
– Что ж ты делаешь со мной, скотина! Мне – никак…
– Мама не отпускает? – приятный гул превращается в переливчатый смех.
Мужской баритон разбавляет несколько женских голосов. Извечные спутницы моего братца: Алушта, Алупка и красавица Ялта.
– Если бы. Дела, – и сейчас разговаривая с ним, понимаешь: « Разве что-то может быть важнее этой встречи с братом?». Ты так давно его не видел.
– Бросай свои дела, приезжай немедленно, поганец, ты так и не поднимался на Ай-Петри. Нет. Не на «канатке». Пешком, дорогой – никак иначе. Мой младший не имеет права быть хилым. Да, и я бы не хотел в этом признаваться, но Ялта передает привет и скучает!
– Но, Крым! – знает, на что давить.
– Давай без «Но». Я жду! – на той стороне гудки – повесил трубку. Он всегда так делает, последнее слово за ним.
Как я жду этой встречи. Проходит год, два, ещё несколько месяцев, дней… Прямо с вокзала Симферополя прыгаю к Крыму в объятия.
– Прости, что так долго! – вот я и дома. Так хорошо, что в голове не укладывается, почему так тянул с этим приездом.
– Ничего. Прощен, – брат улыбается. Яркий солнечный свет бьёт по глазам.
– Ты же сказал, я прощен! – закрываю лицо руками, жмурюсь.
– А я что? Я ничего. Тебе показалось, – Крым подмигивает солнечному диску. – Просто он тоже рад тебя видеть.
Бледно-жёлтая громыхающая маршрутка прячет нас от палящего солнца. Внутри душно. Водитель заверяет, что стоит лишь выбраться из города, и природный кондиционер из физики и сил природы будет в распоряжении пассажиров. Крым закидывает мой рюкзак дальше по проходу, помогает пожилой женщине с чемоданом, подаёт руку девушке.
Блондинка, бледная кожа, почти белая на фоне моего загорелого братца, хватается за его руку и проходит в маршрутку. Красавчик нашелся. Обаятельный, веселый. Всегда завидовал его этой способности – в одну секунду, с одного слова, улыбки или взгляда, становиться для человека своим. Пара слов на ухо, легкое прикосновение обветренных губ до белой ладони.
– Обязательно навещу Вас у тёти! – брат садится рядом.
– Хватит пудрить мозги барышням, – шёпотом.
– Не завидуй, – Крым отмахивается.
Маршрутка трогается. На сидении тесно, колени вжимаются в спинку кресла, кручусь, пытаясь устроиться удобнее. Спустя несколько минут меня ожидает успех – я сумел. Солнце не светит в глаза, ногу не сводит судорога. От тряски и духоты в салоне я проваливаюсь в полудрёму.
Пирс. Бескрайнее море – далеко впереди и прямо здесь под моими ногами. Стайка медуз жмётся к деревянным балкам. Я вдыхаю морской воздух. Свешиваю ноги с пирса, облизываю губы – они солёные на вкус. Залётный ветер, ударяясь о берег, подлетает ко мне и толкает в спину, к морю. «Эй, залётный, ещё холодно для купаний». Апрель месяц. Вцепляюсь руками в деревянные доски пирса. «Сам давай!» Ветер, словно услышав меня, бросается вниз, окатывая меня градом солёных брызг и поднимая волнистых барашков. Вот чудак! Волна поднялась выше, чем я думал, и я не успел убрать ноги. Мокрые джинсы пониже колена, на кроссовках собираются капли.