Удивительно, но лукотрусам этого хватило. Они дружно принялись зевать, потягиваться, удобнее устраиваться на ветвях, цепляясь тонкими прутиками-ручками, и спустя минут пять после начала сипения колония крепко спала. Все-таки магия воистину творит чудеса.
— Видал! — горделиво улыбнулся Джошуа. — Как я их!
— Потрясающе, — ни капли не покривил душой я. — Это артефакт?
— Ага, сам делал.
Не нужно принадлежать к чистокровному роду, чтобы владеть массой полезных приемов и способов работы с силой. Достаточно иметь два-три поколения предков, живущих в магическом мире и стремящихся его познать. На определенном этапе сумма знаний концентрируется и перерождается в нечто большее, превращаясь в семейный стиль, традицию, дальнейшие поколения только развивают и совершенствуются в ее рамках. Джошуа не получал формального образования, он не сдавал ни СОВ, ни ЖАБА, дорога в министерство была для него закрыта. Зато его воспитывали бабушка с дедом, неплохим артефактором, отец и мать поставляли ингредиенты половине зельеваров Косого, а дядя считался хорошим специалистом в области сигнальных чар и сейчас проживал где-то в Америке, потому что на родине его ждал срок в Азкабане за кражу со взломом.
Непосредственно к сбору ягод мы приступили через десять минут, заполненных яростным торгом. За десять сиклей наставник согласился показать процесс изготовления дудки и объяснить, почему делают ее именно так, а не иначе. Артефакт в самом деле примитивный, иначе взял бы дороже — знания ценятся высоко.
Работа проходила просто. Джошуа из подобранных палок трансфигурировал (не с первой попытки) нечто вроде острого лезвия на очень длинной рукояти и срезал крупные гроздья рябины, я подбирал и складывал их в сумку. Когда уставали или если лукотрусы начинали шевелиться, делали перерывы. Мой гуру временами прикладывался к фляжке с чем-то горячительным, отчего становился веселее и начинал резво размахивать инструментом.
Спустя пару часиков у нас появился коллега. Со стороны портала подошел представительный такой дедушка, высокий подтянутый мужчина с короткой седой бородкой, в маггловской куртке, но с зачарованной сумкой на плече. Джошуа соседу обрадовался. Несмотря на то, что пожилой джентльмен прошел в самый дальний конец рощи, напарник периодически обращался к нему с вопросами, предлагал вместе выпить, перекусить, давал советы и вообще всячески выражал симпатию. Увы, не обоюдную.
К слову сказать — дедушка играл на варгане. Причем лукотрусы засыпали быстрее, чем от звуков дудки.
Примерно на десятом обращении Джошуа к молчаливому собеседнику мне показалось, что тот чертыхнулся, спустя еще какое-то время он поднял голову к небу и тихо спросил: «Господи, за что?». Тут я не выдержал:
— Вы говорите по-русски?
— Да, — удивленно и даже недоверчиво обернулся мужчина ко мне. — Я родился в России. Вы тоже?
— Нет, я англичанин, просто язык изучал, — честный, хотя и не совсем правдивый ответ. Но не рассказывать же про реинкарнацию? — Меня зовут Хальвдан Снейп.
— Валентин Иванович Чохов, — представился сосед. — Ваш старший товарищ всегда так энергичен?
— Да, это его обычное состояние.
Сложно описать, что я в тот момент испытывал. Здесь же ни с кем по-русски поговорить нельзя, в Англии шестидесятых коммунистов боятся до потери пульса. А мне безумно хочется на Родину или хотя бы речь послушать. Я, особенно в первые года четыре, до рождения Сева, часто думал, что со мной произошло, не брежу ли, в каком мире нахожусь, что дальше будет. Может, я-старый и не появлюсь в этом мире, родители друг с другом не знакомы пока, отец только-только из армии вернулся и на завод пошел работать, мать еще в школе учится. Книги с описанием исследований времени покупал, «Река времени», серьезное исследование теории хронополя, до дыр зачитана.
Пообщаться не удалось. Рядом стоял Джошуа, старик, хоть и заинтересовался необычным подростком, явно хотел побыстрее закончить свои дела, а меня поразил какой-то иррациональный страх. Слишком неожиданной оказалась встреча. Хотелось вцепиться в Валентина Ивановича и не отпускать, и в то же время непонятно, о чём спрашивать-то. Как там Москва? Так стоит, что ей сделается. В общем, я попросил у соотечественника разрешения время от времени ему писать, якобы чтобы иметь возможность совершенствоваться в языке, и продолжил заниматься рябиной.