Как только в десять вечера прозвенел звонок отбоя и нару разрешили опустить, начались омерзительные ссоры и драки за место посередине нары, где можно было хоть немного согреться за счет тепла соседа. Я кое-как занял место с краю. Одна из досок подо мной зияла пустотой, ноги проваливались в дыру. Нескольким заключенным места вообще не досталось.
Ночь была заполнена дробью отстукивающих от холода зубов, кошмарами и боязнью не прозевать момент переворачивания с бока на бок.
В случае, если тот или иной заключенный не успевал это сделать, на его голову сыпался град ударов.
В шесть часов утра прозвенел ненавистный звонок подъема. Голодных и холодных, нас пересчитали, сводили на оправку, выдали по куску хлеба и кружке чистого кипятка. Все началось сызнова. На прогулку в ШИЗО не водили, да и о какой прогулке могла идти речь, если за стенами стоял сорокаградусный казахстанский мороз.
Я понял, что судьба послала мне еще одно испытание. Возможно, кто-то скажет, что пятнадцать суток — чепуха, мол, человек и не то выдерживает. Я же утверждаю, что пятнадцать суток, проведенных в описанных мной условиях, вполне достаточно, чтобы человек заполучил хроническое заболевание или лишился рассудка. Если внутри колонии убивал голод, здесь убийцей в первую очередь был холод. Все без исключения штрафники после отбытия пятнадцати суток или в процессе пребывания попадали в лагерную санчасть. Кто с воспалением легких, кто с заболеваниями печени, почек, непонятными заболеваниями кожи.
На следующее утро один из заключенных, Алексей Шлыков, не поднялся. Его тело распухло до неимоверных размеров, покрылось, как у висельника, синевой. Если верить местной медицине — отказали почки. Спасти его, кажется, удалось, но такие изменения в организме вряд ли останутся без последствий. Язва желудка здесь заболеванием не считалась. Только в случае прободения язвы людей забирали и увозили в отдаленный, за сто километров, город Каркаралинск.
На девятые сутки мое изможденное тело покрылось мелкими нарывами, не пощадившими даже ладони рук и ступни ног. Я опять оказался в санчасти. Излечили меня элементарные, но в то же время важнейшие лекарства. Этими лекарствами были продукты из посылки матери, пришедшей до странного вовремя, и тепло лагерной санчасти.
В штрафном изоляторе я увидел еше одну нелепую смерть начинающего жить молодого парня. Но поскольку любая смерть нелепа, эту смерть лучше назвать смертью, устроенной администрацией лагеря. В ту новогоднюю ночь, о которой я упоминал, мы все же получили своеобразный новогодний «подарок».
Кто-то нарушил мой свинцовый сон ударом локтя в грудь. Когда я очнулся и ошалело сел на нару, все в камере созерцали необычное зрелище. Оказывается, несколько минут тому назад пьяные прапорщики бросили к нам в камеру изможденное существо, которое уже трудно было назвать человеком. В обтянутом кожей черепе светились безумием лихорадочные глаза. Живой скелет скрючился и, сидя на корточках, обгладывал обыкновенный камерный веник.
В камере воцарилось гробовое молчание. В тишине послышался чей-то шепот.
— Вальтер! Вальтер!.. Смотри, что с Вальтером сделали!.. Через пять-десять минут открылась дверь, и в камеру ввалились два пьяных прапорщика. Им было весело, они гоготали:
— Ги-ги-ги… Вальтер, иди сюда!
Случилось непредвиденное: Вальтер завизжал, толкнул одного из прапорщиков вытянутыми руками и выскочил в коридор. Еще через секунду прапорщики побежали за ним. Раздался шум падающего тела, а затем хорошо нам знакомый звук ударов сапог о тело. До нас долетали отзвуки происходящего:
— Ги-ги-ги… Вальтер, ты куда решил бежать? Из тюрьмы в тюрьмушку?!
Восемнадцатилетний немец Вальтер Сергей прибыл из тюрьмы в лагерь два месяца назад. Я видел его, слышал его историю, но узнать в подобном облике не смог. В тюрьме Вальтер якобы издевался над заключенными, принудил пожилого заключенного к акту мужеложства. Этот заключенный пришел в колонию и был вынужден уйти в бригаду «обиженных». Вальтер неожиданно подвергся «благородному» гневу как блатных, которые, кстати, творят подобные бесчинства на каждом шагу, так и сотрудников администрации. Начались избиения и гонения. Вальтер в поисках спасения пытался спрятаться в санчасти, имитируя больного. Затем, когда об укрытии в санчасти не могло быть и речи, он опять же решил имитировать побег, за попытку которого сажали на шесть месяцев в БУР. В БУР он попал, но не мог предвидеть одного — самые отпетые уголовники — «законники» сидели именно в БУРе. От бессилия и злобы они готовы были сожрать друг друга, и неожиданно им подбрасывают заключенного с подмоченной репутацией. Издевательства приняли грандиозные размеры. Вальтера мордовали, лишали воды и пищи.