Военным лидером западных армян был Андраник Озанян, который 23 января 1918 г. получил чин генерала от сворачивающего свою работу российского командования Кавказского фронта. Ветеран антитурецкого повстанческого и террористического движения, Озанян еще в 1907 г. резко разошелся с национальной революционно-социалистической партией «Дашнакцутюн» (дашнаков), в которой ранее состоял. Причины разрыва были как личными, так и политическими – Озанян не поддержал антироссийский курс партии, который она приняла в 1907–1908 гг. Благодаря своим партизанским действиям 1897–1904 гг., участию в Балканской войне на стороне Болгарии и в Первой мировой войне на стороне России Озанян приобрел славу армянского Гарибальди,[608] что стало большой проблемой для дашнаков, политически доминировавших в «русской Армении».
Выступая на Армянском общенациональном собрании (10 сентября – 13 октября 1917 г.), которому предстояло избрать Армянский национальный Совет, Озанян заявил дашнакам: «Положение наше воистину опасно. Перед нами остро стоит вопрос сохранения физического существования армянского народа. Вас, кажется, не волнуют эти вопросы, вы увлечены одними социалистическими идеями… Вы произносите красивые речи о социализме, но до тех пор, пока в мире есть деньги, будут также капиталисты, рабочие, крестьяне и другие классы. Не исчезнут из этого мира ни классы, ни зло».[609] Ветеран повстанческого движения отрицал право дашнаков использовать для повышения своего авторитета память погибших повстанцев: «Они и им подобные, тысячи воинов-зинворов пали жертвами не во имя Интернационала, а во имя заветных идей освобождения нации и родины».[610]
Озанян сам называл себя героем, не был чужд некоторого западноармянского шовинизма: «Вот эти уцелевшие западные армяне и призваны стать единственным элементом завтрашней Армении».[611] В случае военных успехов он, пожалуй, мог бы стать не только армянским Гарибальди, но и армянским Наполеоном. Позиции сторонников Озаняна отстаивала газета «Айастан» (Армения).
Армянский национальный Совет во главе с А. Агароняном, представлявший восточных армян, был избран на многопартийной основе. В него вошли 15 членов: 6 дашнакцаканов, 2 армянских эсера, 2 социал-демократа, 2 члена либеральной Армянской народной партии (АНП) и 3 беспартийных.
Озанян был не без труда утвержден командиром армянского национального формирования на совместном заседании двух армянских Советов, которое проходило в Ереване под председательством А. Агароняна. В итоге даже дашнаки признали, что «Андраник – это знамя…»[612]
Тем временем Совнарком России обратил внимание на армянскую проблему. Настало время напомнить, что не только Германия оккупировала часть территории бывшей Российской империи, но и российская армия стоит на территории Османской империи. Вместо обычного для великодержавной политики предложения обменять одних подданных на других большевики продолжали отстаивать свои политические принципы, не без оснований рассчитывая на мировой резонанс. В случае с Арменией, так же как и в случае с Украиной, Прибалтикой, Польшей и Финляндией, Совнарком выступил за самоопределение.
29 декабря Совнарком принял Декрет о Турецкой Армении, признав ее право на самоопределение. Используя Западную Армению как модель отношений с Германией в Прибалтике, Ленин предлагал вывод российских войск из региона без занятия его турками. Регион должен был контролироваться милицией местного населения. Здесь надлежало провести выборы в Совет депутатов армянского народа. При этом предложение об эвакуации еще не означало приказа об эвакуации войск.[613]
Озанян и его сторонники положительно оценили декрет Совнаркома о Турецкой Армении и надеялись, что им удастся не пустить турецкую армию в Западную Армению. Газета «Айастан» в своей передовице 1 февраля 1918 г. писала: «Я согласен с содержанием указанного Декрета и не стану спрашивать, почему большевики сначала оголили фронт, после чего думают о сроках и формах вывода войск. Ибо я верю, что мы сумеем удержать фронт, если будем проникнуты сознанием нашей свободы и окончательной независимости. Почему армянский народ на протяжении истекших двух месяцев не сумел выставить 100 000 солдат для защиты своей свободы? Армянский народ, избалованный нескромными претензиями, уповает на русского солдата, что тот останется в его горах и защитит его же собственную свободу? Несомненно, если бы русская армия осталась, это было бы величайшей гарантией дела, и большевизм должен стараться, чтобы незначительная часть русской армии хотя бы временно осталась в нашей стране, пока мы сумеем по-настоящему организоваться и станем способны к самоопределению.