У большевизма нет захватнических вожделений, и прибывающие к нам из России и других районов добровольцы свидетельствуют, что большевики всюду, где только они находились у власти, помогали им и облегчали их проезд…
Во всяком случае, большевистский декрет пусть остается декретом, если многие хотят называть его так, представляет величайшее выражение справедливости и политической честности».[614]
Таким образом, выдвигая социально-политические принципы мирового масштаба, большевики получили возможность заручиться поддержкой одного из трех сильнейших национальных движений региона.
5 декабря 1917 г. Закавказский комиссариат и командование Кавказского фронта подписали с Османской империей Эрзинджанское перемирие, которое в советской историографии характеризуется как «сепаратное»,[615] хотя 2 декабря советское правительство подписало перемирие с Германией и ее союзниками, тоже не спрашивая мнения Закавказского комиссариата.
1 декабря командующий армией генерал М. Пржевальский из-за «создавшегося крайнего затруднения в вопросах продовольствия фронта» объявил о демобилизации пяти возрастов. «Эта частичная демобилизация сильно дезорганизовала Кавказскую армию. Солдаты других возрастов тоже рвались домой»,[616] – комментирует советский историк Е. К. Саркисян.
Характерно, что большевики выступили против приказа о частичной демобилизации: «Приказ генерала Пржевальского, написанный под диктовку Кавказского комиссариата, под диктовку националистов-сепаратистов, не только оголяет фронт перед внешним врагом, но и создает невероятную анархию внутри страны.
Роспуск единого российского войска и создание национальных корпусов наносит удар не только российской революции, но и ставит на карту существование кавказских народов»,[617] – заявил С. Шаумян.
На II съезде Кавказской армии в декабре 1917 г. большевики смогли создать самую крупную фракцию. В новом Совете Кавказской армии преобладали большевики и левые эсеры, Совет возглавил большевик Г. Корганов. Краевой Совет Кавказской армии в своем воззвании от 28 декабря 1917 г. выступил против действий национальных партий: «Произвольными расформированиями, демобилизацией и системой национализации полков они внесли полную дезорганизацию в ряды армии».[618] В то же время организованный отход большевизированной армии через Кавказ угрожал национальным режимам, так как большевики могли «по ходу движения» свергнуть их.
31 декабря ВРК Кавказского фронта приказал «немедленно приступить к планомерному отводу значительной части войск, оставив необходимые позиционные заслоны по охране для складов, средств связи и транспорта».[619]
Очагом Октябрьской революции на Кавказе стал Баку. 13 октября меньшевистско-эсеровский исполком Бакинского Совета ушел в отставку под давлением большевиков и левых эсеров. Но и у них не было явного большинства. Временный исполком возглавил С. Шаумян.
15 октября Шаумян собрал часть членов Совета (99 из 250[620]) вместе с конференцией промыслово-заводских комиссий (бакинский вариант фабзавкомов) и предложил считать это собрание расширенным Советом рабочих и солдатских депутатов, «так как фактически Бакинский Совет уже умер». Естественно, такая узурпация вызвала протесты со стороны социалистов. Меньшевик М. Садовский выступил против, «так как это собрание не имеет ничего общего с Советом». Но левый эсер И. Сухарцев заявил, что Совет старого состава все равно уже не собирается, «а воля бакинского пролетариата и гарнизона вполне авторитетно выражается настоящим собранием».[621] Собрание проголосовало за эти свои полномочия и выбрало делегатов на II съезд Советов. Резолюцию Шаумяна на данной конференции поддержали 284 голоса против 55.
Однако фактическая ликвидация старого Совета требовала выборов в новый. 22 октября прошли выборы в Бакинский Совет рабочих депутатов, которые разочаровали большевиков: согласно данным, опубликованным в газете «Каспий», 9600 рабочих проголосовали за «Мусават», 6300 за эсеров, 5200 за «Дашнакцутюн», 6800 тыс. за меньшевиков и только 3800 за большевиков.[622] Бакинский Совет объявил эти выборы недействительными и для проведения более качественных 12 ноября создал избирательную комиссию, за которую развернулась борьба между партиями.
«Мусават» не стал сопротивляться этому решению, так как, с одной стороны, Совет не играл важной роли в его политической стратегии, а с другой – тогда эта партия была готова идти на тактическое сотрудничество с большевиками против русских партий. «После Октябрьского переворота мусульмане России заняли в отношении большевиков позицию, во всяком случае, не враждебную, а местами и дружественную. Лозунги о самоопределении народов, о мире без аннексий и контрибуций, о борьбе с империализмом, милитаризмом европейских держав были встречены мусульманами с полным сочувствием»,[623] – считает исследователь Н. Агамалиева.
615
621
Большевики в борьбе за победу социалистической революции в Азербайджане. Документы и материалы 1917–1918 гг. – С. 165.