Железнодорожные Советы приняли участие в борьбе с мешочничеством, причем еще до введения продовольственной диктатуры. 31 января 1918 г. были приняты Основные положения по контролю над транспортом продовольственных грузов по железным дорогам, в соответствии с которыми назначались комиссары для их сопровождения. В них говорилось: «Комиссары должны также принять все меры к недопущению следования по дорогам мешочников со всякого рода продовольственными грузами без удостоверения от организаций…»[271] Мешочников еще не арестовывали и не расстреливали, как во второй половине года, но уже ссаживали с поездов, парализуя частную торговлю продовольствием. Эта торговля, при условии санкции Советов, могла продолжаться, но ставилась в жесткие дисциплинарные рамки, понятные в условиях нехватки подвижного состава и складов. Выгрузка должна была производиться не позднее чем через трое суток, иначе выгружали своими силами за счет получателя. Если владелец груза не забирал его в течение 7 дней (скоропортящийся груз – 5 дней), то происходила реквизиция по твердым ценам.[272] Понятно, что оповещать получателя о прибытии груза железнодорожники были не обязаны.
Железнодорожные Советы не были оппозицией СНК и наркому путей сообщения, они лишь требовали согласовывать государственные решения с просоветским активом, что делало управленческие решения более понятными исполнителям и легче принимаемыми (хотя замедляло процесс принятия решений).
Такой синдикализм был естественным следствием «разбития» государственного аппарата. Однако низовые организации работников, получившие широкие полномочия, не знали еще, что большевики с их идеей экономики, управляемой из единого центра, восстановят бюрократический аппарат, во много раз больший, чем существовал до них, и отберут функции управления у «низов».
А пока Советская власть искала баланс между властью центра и самоорганизацией масс. 16 февраля 1918 г. был принят декрет, который определял, что НКПС является единственным органом, руководящим железными дорогами в целом. Но в декрете содержалось показательное положение: «Все распоряжения по части движения на линиях, по работе станций на местах, в отношении порядка отправления поездов, маневровая работа и т. п. находятся в исключительном ведении железнодорожников и их организаций».[273]
Начало советских преобразований
Когда Ленин говорил на II съезде Советов, что социалистическая революция свершилась, он понимал, что социалистические преобразования еще не стоят на повестке дня. К социализму имела отношение лишь идея рабочего контроля. Но придя к власти, большевики должны были подтвердить свой имидж решительных спасителей страны, готовых действовать, немедленно принимать назревшие меры, в том числе и носившие буржуазный характер с точки зрения марксизма. И особенно важно, чтобы эти меры были популярными – ведь на носу были выборы в Учредительное собрание.
«Завоеванное штыком необходимо теперь закрепить избирательным бюллетенем»,[274] – говорилось в большевистской листовке. Первые меры Советской власти продолжали – более решительно – два направления политики Временного правительства – правовую модернизацию и формирование структур социального государства.
29 октября декретом был подтвержден существовавший и прежде восьмичасовой рабочий день. 8 ноября в два раза увеличены пенсии инвалидам труда. 13 декабря введено страхование от безработицы, 22 декабря – на случай болезни. Правда, рабочие жаловались: «В результате декрета о страховании вычетов с рабочих в больничную кассу не производят, а хозяин взносов не делает. Касса тает».[275] Обещав государственное страхование, народные комиссары перешли к следующим делам, не продумав, как обеспечить выполнение декрета, откуда взять средства на это государственное страхование.
Куда проще было обеспечить чисто правовые реформы, такие как принятый 12 ноября Декрет об уничтожении сословий и гражданских чинов. 16 декабря были приняты декреты «О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов состояния» и «О расторжении брака». Теперь эти вопросы переходили от Церкви к государству.
Декрет о суде 22 ноября проводил реформу местных судов. Советский суд должен был состоять из одного постоянного выборного судьи и двух заседателей, аналогичных присяжным. «Местные суды руководятся в своих решениях и приговорах законами свергнутых правительств лишь постольку, поскольку те не отменены революцией и не противоречат революционной совести и революционному правосознанию». Это положение открывало революционным судьям неограниченные возможности для произвола, но конкретизировалось примечанием, в котором разъяснялось, что отменяются законы, противоречащие декретам ВЦИК, СНК и программам-минимумам РСДРП(б) и ПСР.[276] Границы революционного правосознания не конкретизировались.
273
Декреты Советской власти. – Т. 1. – С. 482. 18 марта новый декрет усилил полномочия наркомата и централизацию железных дорог, хотя и сохранил выборы коллегии Викжедором. Викжедор протестовал против принятия декрета, но 9 мая, уже без всяких выборов, наркомом был назначен П. Кобозев, который повел наступление на прерогативы Викжедора и полномочия местных союзов железнодорожников. 31 мая управление железными дорогами было передано в управление назначаемым сверху комиссарам. 30 ноября было введено военное положение на железных дорогах, а в 1919 г. Викжедор распущен (
275
Рабочее оппозиционное движение в большевистской России. 1918 г. Собрания уполномоченных фабрик и заводов. Документы и материалы. – М., 2006. – С. 43.