Таким образом, национализация банков воспринималась Лениным как системный сдвиг от одной системы экономики к другой. Этот акт должен был просто уничтожить рыночную систему и заменить ее распределительной, в которой деньги будут играть вспомогательную роль потребительских талонов.
После обсуждения проекта декрета в ВСНХ из него были изъяты положения, не относящиеся собственно к банковской системе. Но намеченный Лениным план затем выполнялся и конкретизировался в других декретах Советской власти.
14 декабря 1917 г. все кредитные учреждения Петрограда были взяты под контроль Красной гвардией. Большевики внесли во ВЦИК декрет о национализации банков и о ревизии стальных ящиков в них. В соответствии с этим документом банковское дело объявлялось государственной монополией, все частные банки и банкирские конторы объединялись с Государственным банком, который перенимал их активы и пассивы. Декрет обещал, что интересы мелких вкладчиков будут целиком обеспечены.
Меньшевики предрекали, что вместо удара по банковскому капиталу (который уже в значительной степени вывел свои средства из России) получится новый удар по положению рабочих, служащих и мелких собственников. Их накопления пропадут, товарообмен будет разрушен, и городское население останется без продовольствия. Но большинство членов ВЦИК, которое шло за большевиками и левыми эсерами, воспримет простую логику Ленина: «Проведение декрета неотложно, иначе нас погубят противодействие нам и саботаж». На возражение о том, что экономика – очень хрупкая структура, Ленин отвечал: «Мы часто подходим к хрупким вещам, однако мы с ними справлялись, справляемся и будем справляться».[457] Увы, большевики привыкли справляться с хрупкими вещами путем их разрушения. Созидательные задачи получались у них пока значительно хуже. Аргументация Ленина была противоречивой и в другом отношении: называя причиной национализации саботаж, он в то же время рассчитывал на превращение бывших миллионеров в консультантов новой власти.
После принятия декрета о национализации был создан Народный банк, который вобрал в себя все банки страны. Его возглавил Г. Пятаков. Декрет привел к параличу рыночной экономики и тем самым нанес удар по промышленности. Национализация банков не остановила, а ускорила рост разрухи и социальных проблем, так как новая сеть продуктообмена еще не существовала. Впрочем, когда позднее, во время «военного коммунизма», государство возьмет на себя обеспечение потребителей продуктами, положение со снабжением населения и производством станет еще хуже. Но большевики могли объяснять это начавшейся широкомасштабной гражданской войной.
Обещание соблюдения интересов мелких вкладчиков не было соблюдено – реформа, по сути, носила конфискационный характер. Рубль стремительно обесценивался. За ноябрь – июль покупательная способность рубля упала в 4,2 раза, в то время как за время существования Временного правительства – в 1,4 раза.[458] В дальнейшем денежная система, фактически, отмирала. Вплоть до перехода к новой экономической политике в 1921 г. большевистское руководство не было заинтересовано в нормализации денежного обращения. Национализацией банков оно взяло курс на разрушение капитализма.
Большевистский социально-экономический проект был направлен на замену капиталистической системы нерыночной системой продуктообмена, управляемого государственным центром. Такой переход не может произойти постепенно, плавно. Самим фактом своей победы сторонники социализма ускоряют отток капитала и разрушение капиталистической экономики. Но именно поэтому производство оказывается в тяжелом положении. Переходные состояния, когда сохраняется распоряжение производства капиталистами, позволяют им выводить капиталы из производства. Начав разрушение капиталистической экономики, ее нужно как можно скорее заменить другой, причем целостной. А в начале 1918 г. некапиталистические элементы экономики представляли собой плохо состыкованные части недостроенного здания, которое должно было опереться на аграрную почву.
458