Быть крайне своим — здорово, пока все не пойдет неправильно. Мария-Антуанетта была таким своим. Но люди пошли на нее. Она была австрийкой, то есть иностранцем. Она столкнулась с обвинениями, поразительно похожими на обвинения из мифа об Эдипе. Не очень понятно, была ли история с «Пусть едят пирожные» настоящей или нет. Но все великие революции могут быть описаны как быстрый переход от своего к чужому. Во время французской революции была интересная правовая дискуссия о том, надо ли судить короля. Робеспьер и революционеры решительно выступал против суда. Они полагали, что король должен быть убит, как дикий зверь. Наличие суда означало бы, что король может быть невиновен, что, в свою очередь, означает, что люди могут быть виновными. Но это было немыслимо, чтобы люди могли быть виновными. Так что решение было просто убить короля.
IV. Жертвоприношение живет в веках
A. В культуре
Современный вариант этого — 12 присяжных в уголовном контексте. Неудачливым 13-м является преступник, которого наказывают или убивают. Это классический механизм козла отпущения. Предполагается, что 13-й (и, возможно, так и есть) отличается от остальных. Жюри присяжных по-настоящему никогда не бывают с вами на равных. Если вы убийца, то вас не судят 12 убийц. Если вы богаты, то они не ищут 12 богатых людей, чтобы решить вашу судьбу. Да и вообще не ясно, работает ли суд присяжных для заявленных целей. Это похоже на работу в условиях, когда люди воспринимают вещи такими, какие они есть. Но в других условиях это просто сумасшедшее жертвоприношение.
Другой современный вариант имеет отношение к знаменитостям и воскрешает монархическую динамику, которая уже давно мертва, как думали люди. Мы буквально помазали наших звезд на царство. Элвис был Королем рока, Майкл Джексон был поп-королем. Бритни Спирс была поп-принцессой. Думаю, Мадонна была королевой. У нас довольно быстро заканчиваются титулы.
Затем, в некоторый момент, что-то идет не так. Помазанных водворяют на пьедестал только за тем, чтобы свергнуть их. Элвис самоликвидировался в 70-х. Майкл Джексон заметно пришел в упадок. На рисунке ниже изображена Бритни Спирс на пике безумия папарацци. Несколько лет назад индустрия папарацци составляла 400 млн долларов в год. На долю Бритни Спирс приходилось $100 млн из них. От 1000 до 2000 людей жили тем, что преследовали и фотографировали ее. Что пошло не так? Была ли Бритни действительно сумасшедшей? Стала ли она сумасшедшей после ее изоляции как суперзвезды с детства? Может быть, толпа добралась до нее. Или, возможно, она намеренно действовала таким странным образом для рекламы.
Несмотря на это, такие звезды живут очень странной загробной жизнью. При жизни их свергают с пьедесталов. Но после того как они умирают, их воскрешают как богов-королей. Круг замыкается.
Другим примером этого является клуб 27, членами которого являются Дженис Джоплин, Джимми Хендрикс, Джим Моррисон, Курт Кобейн, Эми Уайнхаус и т.д. Это множество известных музыкантов, которые умерли в возрасте 27 лет. «Они пытались заставить меня пойти в реабилитационный центр, я сказал: «Нет, нет, нет». Существуют всевозможные вопросы, которые можно было бы задать. Но есть смысл, в котором эти люди будут продолжать жить как культовые деятели культуры.
Динамика „от разрушения до увековечивания“ восходит к мифологии. Александру Великому было 32 года, когда он умер. Он часто участвовал в жестоких псевдорелигиозных алкогольных марафонах. Видимо, игра была в том, чтобы пить, пока кто-нибудь не умрет. Александр чувствовал, что должен доказать, что никто не может быть им. Это была стратегическая ошибка. Но он всегда будет известен как великий завоеватель.
B. В политике
Политическая версия связана с определенными идеологическими искажениями. Люди слева и справа, как правило, сфокусированы и даже одержимы людьми с другой стороны. Каждый оппонент становится сумасшедшим и законным козлом отпущения. В реальности, правда в том, что он, как правило, включает странную комбинацию из обоих.
У двоих из наших величайших президентов были такого рода странные героические дуги в их истории. Авраам Линкольн был экстремально чужим, ставший своим. Он родился в деревянной избе. Возможно, он был беднейшим президентом. Он был очень умным, а также очень уродливым. И он, возможно, намеренно, обезображивал себя еще больше своей странной бородой. Линкольн был всегда на двух экстремумах. Конец его жизни странным образом связан с историей Цезаря. Джон Уилкс Бут, веря, что он воспроизводит убийство Цезаря, крикнул „Sic semper tyrannis“ («Такова участь тиранов») когда застрелил Линкольна — это, конечно же, то, что, как известно, сказал Брут, когда зарезал Цезаря.
Странный контрапункт к этому идет из самой первой публичной речи Линкольна. Будущий президент произнес, как это теперь называется, Лицейскую Речь для маленькой толпы в Спрингфилде, Иллинойс в 1837 году, когда ему было 28 лет. Ее стоит прочитать полностью.
Она начинается так:
В качестве темы для замечаний этим вечером была выбрана „Увековечивание наших политических институтов“.
Линкольн говорил о том, что не может быть больше основополагающих моментов в Соединенных Штатах.
Основание произошло в 18 веке. Оно закончилось. На данный момент все, что можно было сделать — сохранение и поддержание вещей. Нет ничего по-настоящему нового, что кто-либо мог надеяться сделать в нашем правительстве.
Примерно в середине речи все становится действительно интересно. Линкольн спрашивает, могут ли амбициозные люди когда-либо попробовать быть учредителями, или же они будут в полной мере удовлетворены существующими институтами. Он ответил «да» и «нет» соответственно.:
Вопрос в том, может ли быть найдено удовлетворение в поддержании и сохранении зданий, воздвигнутых другими? Несомненно, не может. Можно найти много великих и добрых людей, обладающих достаточной квалификацией для любой задачи, которую они должны решать, чьи амбиции будут ограничены местом в Конгрессе, губернаторским или президентским креслом. Но такие люди не принадлежат к семье льва или племени орла. Вы думаете, что эти места удовлетворят Александра, Цезаря или Наполеона? Никогда! Возвышаясь, гений презирает проторенные пути. Он ищет места до сих пор не исследованные. Нет никакой награды в добавлении очередной строки на монументе славы, воздвигнутом в память о других. Он отрицает, что славы достаточно, чтобы служить под чьим-либо руководством. Он презирает мысль о том, чтобы ступать по следам любого предшественника, даже прославленного. Он переживает жажду и ожоги, чтобы выделиться. И если это возможно, у него получится, пусть даже ценой освобождения рабов или порабощения свободных. Обосновано ли ожидать, что у нас появятся некоторые люди, обладающие самым возвышенным гением вкупе с амбициями, достаточными, чтобы подтолкнуть их к самым границам их возможностей?