— То есть мы в этом фактически принимаем предложение Старухи, — подвел черту в этой дискуссии Лаврентий Павлович, — и, хотя она снова чушь несла, но я смог и к такому положению дел подготовиться. Все сделаем, и постараемся сделать все аккуратно.
— Так это что, — очень удивился Ворошилов, — это все та самая девочка, которая нам ракеты показывала, придумала?
— Нет, — усмехнулся Лаврентий Павлович, — это придумала не она. Но у нее способности аналитические, в химии особенно, очень развиты, и она просто время от времени указывает — в том числе и мне — на потенциальные проблемы. Которые могут помещать ее химической работе, но ведь не только её работе. А мы такие ее замечания просто принимаем во внимание: проблемы она замечает на самых ранних стадиях и у нас появляется время к ним подготовиться. Она, конечно, странная…
— С придурью, ты хочешь сказать, — хмыкнул Сталин.
— Не хочу и не скажу.
— Она не странная, она разная, — продолжил Иосиф Виссарионович, причем даже внешне разная. Когда сегодня она ко мне пришла в костюме этом, а не в дурацком комбинезоне, я ее даже в первую секунду не узнал: то была девчонка с рабочей окраины — и вдруг прямо барыня какая-то!
— Да уж, девушка она теперь видная, — улыбнулся Лаврентий Павлович.
— Это да, на голову выше всех вокруг, — с плохо скрываемой улыбкой подтвердил Иосиф Виссарионович. — И ростом — тоже! — и уже откровенно рассмеялся.
— А ведь это я ее нашел и в люди вывел! — преувеличенно гордо заявил Валериан Владимирович и тоже рассмеялся. — Продолжим девушку обсуждать или все же к делам вернемся?
«Майские процессы» в стране особого ажиотажа не вызвали: большинству простых людей было просто наплевать на каких-то там военачальников, а меньшинство лишь тихо порадовалось. Среди руководства тоже особого ажиотажа не произошло: ну внезапно помер от инфаркта товарищ Орджоникидзе — но это бывает, работа у наркома все же очень нервная… Чистка органов ОГПУ (то есть теперь уже НКВД) продолжалась все лето, но она тоже шла без особой шумихи — так что страна радовалась хорошей погоде и готовилась к большим урожаям. И к выдающимся достижениям советской промышленности, причем даже не к грандиозным стройкам каких-нибудь металлургических гигантов, а к простым бытовым вещам: в Саратове готовился к пуску завод бытовых холодильников, а в Вятке — завод стиральных машин.
Ну а Вера сидела себе спокойно в Лесогорске и потихоньку занималась любимым делом. То есть «изобретала взрывчатку». Причем не столько саму взрывчатку, сколько разные устройства, в которые эту взрывчатку предполагалось пихать. Дорогу к Братску уже дотянули, за весну в поселке неподалеку выстроили небольшой рабочий городок и сразу три доменных печи, причем все же в приличном отдалении (и гораздо выше) от прежнего Николаевского завода, там же поставили два кислородных конвертера и даже прокатный стан. Стан был все же под стать самому заводу, очень небольшой — но проката с него хватало выстроенному напротив Лесогорска в городке с оригинальным названием «Мехзавод» механическому заводу. Правда, немногочисленные приезжие первое время удивлялись тому, что все местные этот городок называли исключительно «Старухинском», но приезжих было действительно мало: Механический завод занимался производством ракет, так что ненужных людей туда просто не допускали.
Но сейчас завод производил ракеты исключительно стопятидесятимиллиметровые, а Вера с приличной по численности группой как химиков, так и разного рода инженеров изо всех сил пыталась придумать ракету гораздо большую, калибром уже в четыреста пятьдесят миллиметров. И работающую уже не на «деревянном порохе». То есть такая ракета пока лишь «значилась в планах», а многочисленные испытания шли все же с использованием корпусов на сто пятьдесят миллиметров — и шли они на полигоне, расположенном в тридцати пяти километрах севернее Лесогорска неподалеку от речки под названием Бармо: все же в качестве топлива Вера использовала очень ядреную химию, а травить выхлопом горожан ей уж точно не хотелось. К полигону без особой спешки прокладывали узкоколейку, но вовсе не для того даже, чтобы туда добираться было проще испытателям: в двадцати километрах от города строился огромный склад, где ракеты, производимые заводом, должны были «ждать своего часа», поскольку официально армия реактивные установки на вооружение не приняла и принимать вроде как и не собиралась.