— Там же зерновые…
— Там все поля следующей весной засадим картошкой и брюквой. Поля, конечно, мы угробим изрядно, но за пару лет потом это дело исправим.
— Картошкой?
— Тут товарищ один, Лорх его фамилия, вывел лет десять назад интересный сорт. Урожайность — минимум двести пятьдесят центнеров с гектара, а то и за триста. Правда, чтобы ее получить, урожайность эту, нужна техника — но вот как раз НТК ее и обеспечит. Я правильно говорю, Лаврентий Павлович?
— Ты всегда говоришь так, что хочется тебя сначала стукнуть больно, а потом вообще расстрелять за антисоветчину. Но так как ты все это говоришь не всем, а только мне… и Иосифу Виссарионовичу, то пока живи… непоколоченная.
— Спасибо. И напоследок: когда все эту засуху увидят — я мужиков имею в виду — то народ начнет ломиться из деревень в города, куда-нибудь в промышленные районы. Но там они вообще никому не нужны, так что…
— Ну, продолжай, — Сталин даже перестал к Вере на «вы» обращаться, вероятно, под впечатлением от ее финансовых выкладок.
— Нужно таких мужиков будет отлавливать и отправлять куда-нибудь в Сибирь и на Дальний Восток. Ну, тех, кто с семьями побежит, конечно. И не насильно отправлять, а тех, кто будет готов, чтобы с голоду не помереть, усердно поработать. Там-то, опять же по статистике, засухи особой не будет, а работы очень много.
— И, думаешь, много на переселение согласятся?
— Не знаю, но точно знаю: тех, кто не согласится, нужно будет обратно в родные деревни отправлять. Пусть спокойно и лениво дохнут с голодухи, нам такие мужики нахрен не сдались. Я имею в виду, Советскому Союзу. Стране нужен народ трудолюбивый…
— Какая-то у тебя не девочка, а злобная тварь выросла, — сообщил вечером Сталин Лаврентию Павловичу, — к рабочему классу относится как…
— Нормально она относится. Она только на словах злобная, а как до дела доходит… Вот кого она действительно сильно не любит, так это дармоедов и лентяев, а если кто работает хорошо, или хотя бы старается научиться хорошо работать…
— Я слышал, что она про мужиков думает.
— А мужики эти, ну, которые в подсобных хозяйствах, откуда-то знают, что Старуха придумала как им обустроиться — и только что не молятся на нее. То есть они не знают, что это девчонка несмышленая, думают, что на самом деле это какая-то мудрая старуха… Взять, к примеру прииртышскую степь: туда мужиков завезли, расселили их по балкам дощатым — но после посевной дали им возможность… да что там, практически заставили нормальные дома ставить. Большие, каменные. С водопроводом — это в деревнях-то! С сортирами теплыми… И обязательно в каждом селе заставила их выстроить детский сад, школу и, где успели, клуб. А где не успели, то там следующим летом построят. И это — лишь начало, мужики как попробовали хорошо жить, так уже готовы вдвое больше работать, чтобы жилось им еще лучше. Опять же, в Павлограде, в Омске и Семипалатинске фельдшерские училища открыты были весной, с задачей в каждом селе к весне фельдшерский пункт обустроить. Но главное — и мужики это особо отметили — на каждый десяток таких сел выстроена больница, а при больнице имеется машина «Скорой помощи» — и из любого села при нужде можно просто по телефону помощь эту вызвать! А к весне туда в больницы еще по специальной машине сделают специально для перевозки рожениц.
— И это все она устроила?
— Нет конечно, все эти программы разработали комсомольцы из НТК, но что-то мне подсказывает, что комсомольцы до всего этого сами не додумались бы. А кто у нас секретарь комсомола в НТК?
— Странная она какая-то получается…
— Не то слово! Но она сегодня тебя все же немного обманула… насчет урожаев.
— То есть?
— Три миллиона тонн в хранилища да, засыпали. А еще миллиона полтора, если не два, в этих подсобных хозяйствах оставлено было. На тот случай, чтобы если кто из новых переселенцев туда переедет до следующего урожая, чтобы и у них с прокормом проблем не было: по целине-то урожай почти всегда высокий получается. Конечно, без тракторов ее бы и не поднять было — а с тракторами очень неплохо получилось.
— А ты говоришь, что поначалу туда народ по балкам расселяли?