А двенадцатого марта, после ожесточенной бомбардировки японского аэродрома и остальных армейских позиций на Парамушире воздушным десантом был занят остров Шумшу. На этом острове японцы тоже аэродром успели построить, точнее взлетную полосу обустроили — но самолетов там не было. И японских солдат было очень мало, причем почти все они сидели возле этого недостроенного аэродрома, так что десантная операция прошла успешно.
Остров был, конечно, так себе приобретением, японцы даже из Касивабары подмогу посылать своей неполной роте не стали. Впрочем, и не могли они ничего серьезного прислать, в Касивабаре собственный гарнизон насчитывал батальон охраны аэродрома (из солдат «третьей категории»), роту зенитчиков и два десятка летчиков с полусотней техников, базирующихся на местном аэродроме и вообще там оставшихся лишь потому, что самолеты на аэродроме были настолько старые, что их даже в расчет японский генералитет не принимал.
Как-то вечером Лаврентий Павлович снова зашел к Вере в гости:
— Старуха, я тебя не сильно от домашних дел отвлекаю?
— Домашние дела у меня Дарья делает, а Женька спит уже, так что до утра я совершенно свободна. Ну, пока муж спать не загонит.
— Да я быстро. Иосиф Виссарионович твою записку, точнее вторую часть ее, прочел очень внимательно. Но, сама понимаешь, там у нас флот… если серьезно говорить, то реально мы сможем выставить хорошо если полсотни рыбацких шхун. У тебя никаких мыслей нет на предмет как можно было бы попроще острова эти штурмовать? Все же после того, как мы Шумшу заняли, на Парамушир японцы то ли полк перетащить успели, то ли два — и пушек у них там уже немало. А я тут вспомнил наши давние разговоры про батрахотоксин… то есть его мы точно применять не будем, а вот что-нибудь попроще, не смертельное…
— Не смертельное, говорите? Профессор Зелинский придумал один замечательный аппарат, и вот если наших бойцов обучить правильным способам его применения…
— Ты про противогаз?
— Именно. Штука хорошая, очень полезная. Но солдаты часто его применять правильно не умеют: кто щелочку оставит, кто вообще трубу не привинтит, чтобы легче дышалось. Так вот, если в палатку бойцов в противогазах загнать и пустить в эту палатку хлорацетофенон, то нерадивый солдатик выскочит и до конца жизни забудет, как свой противогаз неправильно носить.
— А я про другое…
— Это я про другое. Так вот, когда наши бойцы правильно противогазы надевать научатся, то этот остров можно будет хлорацетофеноном вообще залить. То есть он-то твердый, но я знаю, как из него быстро получить очень полезную в деле обездвиживания японца аэрозоль. Я вам завтра нужные чертежики нарисую — вы их Лене Нарышкиной передайте, она за неделю вам бомбы хлорацетофеноновые наделает столько, что на весь архипелаг хватит. На Парамушире попробуете — а дальше уже сами разберетесь… то есть командиры КГБшные разберутся и моряки.
— А это точно не смертельная штука? Не хотелось бы, чтобы нас обвиняли в применении химоружия.
— Пусть обвиняют. В смысле плевать, это вещество даже полиция использует для разгона демонстраций. То есть вроде бы использует — а мы его будем использовать для того, чтобы японцев все же убивать не пришлось. Мы же против убийств? Так что… вот. А другой неядовитой отравы у меня для вас нет…
Глава 21
Война с Японией шла своим чередом — то есть ни шатко, ни валко. На фронте постреливали, время от времени самолеты летали и что-то бомбили — но в целом обстановка была относительно спокойной. И тридцатого марта в Москве состоялось совещание, на котором обсуждались дальнейшие перспективы это «спокойной войны»:
— Я вообще не понимаю, зачем японцы это войну начали, — поделился своим мнением Климент Ефремович, — ведь шансов нас победить у них изначально не было.
— У них не было шансов потому, что у нас там были войска КГБ, но об этих войсках они просто ничего не знали, — ответил Лаврентий Павлович, — а без них… На материке они войну вести начали исключительно для отвлечения нашего внимания от Сахалина, а на Сахалине им нужна наша нефть.
— И уголь, — дополнил Валентин Ильич, — но на самом деле и нефть, и уголь Сахалина для них были задачей вовсе второстепенной.
— Это почему ты так думаешь? — удивился Сталин.
— Это потому. То есть я думаю, по крайней мере исходя из количества привлеченных на разные направления войск, что все же основных задач у них было три, и две из них даже вовсе не японскими были. Им же авиацию и Германия помогала развивать, и американцы, и британцы.
— Ну, допустим. То есть все эти страны готовы нам максимально нагадить, и это не секрет. Но кроме как нам нагадить, какие у них еще интересы могут быть?
— Три интереса. Для японцев особый интерес представляет металлургический завод на Известковой. Причем не месторождение руды, а именно сам завод: мы давно наблюдаем повышенный интерес японской агентуры к заводу. На меткомбинате у нас работает меньше пяти тысяч человек, а производит он уже больше двух миллионов тонн стали — и используемые там технологии японцам очень интересны. И сам завод интересен, но если они смогут перенять наши технологии, хотя бы то же прямое восстановление железа, то они у себя за пару лет могут увеличить выпуск стали вдвое. Именно поэтому они даже не пытались бомбардировку завода организовать, вероятно надеялись его на земле захватить.
— Но на земле они даже наступать не пытались… в этом районе.
— Пока не пытались, но у них напротив Биро-Биджанского района сконцентрировано уже свыше трехсот тысяч человек только в пехотных подразделениях, вот, Лаврентий Павлович не даст соврать. Но форсировать Амур они не рискнули, надеялись, думаю, сначала Сибирскую дорогу разбомбить и только потом…
— Ну… допустим. А другие две задачи?
— С ними проще: еще у них явно стояла задача взять Арсеньевский авиазавод и захватить там наши авиационные технологии. Под эту задачу сильно немцы им помощь оказали, в том числе и военными специалистами: пленные взятые в районе Хасана, показали, что уже во втором эшелоне наступающих войск было довольно много немцев. Не советников, а офицеров и солдат.
— Принимается такая гипотеза. Что еще?
— А американцев очень интересовал химкомбинат в Ушумуне. Очень сильно интересовал, настолько, что они — американцы — готовили на своих базах на Филиппинах японских десантников. Полторы тысячи человек готовили! Они даже закупили у немцев лицензию на десантный планер и изготовили для Японии больше полусотни таких машин. Они ведь передали Японии и двенадцать самолетов DC-3 в военном исполнении, которые должны эти планеры поднимать!
— Очень похоже на правду, — прокомментировал слова Тихонова Лаврентий Павлович. — Мы получили по поводу подготовки этих десантников некоторую информацию, непроверенную и, прямо скажем, косвенную — но вроде бы десантников янки готовили к боям на химически зараженной территории и, что было удивительно, пока Валентин Ильич не разъяснил нам причины, командирами десантных отделений были японские военные, имеющие определенное образование по части химии.
— А войска КГБ решить эти задачи им помешали… ну что же, надеюсь, Лаврентий Павлович, вы отличившихся бойцов и командиров к наградам в ближайшее время представите. А теперь давайте все же обсудим, что мы будем делать весной и летом…
Еще в тридцать пятом году, при рассмотрении в ВЦСПС нового порядка предоставления декретного отпуска, Вера продавила (через товарища Тихонова) две поправки к действующему закону. До этого отпуск предоставлялся только женщинам-рабочим и составлял по пятьдесят шесть дней до и после родов, а еще женщины имели право на неоплачиваемый отпуск после окончания «декрета» до достижения ребенком возраста в один год. А вот женщины, занимающиеся «умственным трудом», с двадцать второго имели право на оплачиваемый отпуск лишь по сорок два дня «до и после», а колхозницы вообще получали отпуск по месяцу — и вот такую «дискриминацию по социальному статусу» в тридцать пятом отменили. Правда, колхозники были этому не особо рады, ведь платить-то роженицам приходилось из колхозных денег — но никто особо все же не протестовал.