– Вера Андреевна, – прервал разговор с Хлопиным Сталин, – я так понимаю, что строительство графитового реактора особо большой мощности мы не можем себе позволить по причинам того, что вред от него окажется непропорционально большим. Но в то же время вы предлагаете выстроить еще несколько реакторов по сто двадцать мегаватт. А от них что, вреда будет заметно меньше? Ведь по расходу того же графита…
– Если говорить только об оборонных задачах, то нет смысла тратить огромные ресурсы на разработку новых типов насосов, тех же турбин низкого давления и всего прочего, нам вполне достаточно будет уже отработанных образцов оборудования. И вот углерод с этого достаточного числа реакторов мы действительно сможем извлечь и обезопасить. Как раз к концу их работы все технологии и наладим, а вот строить графитовые энергетические реакторы – а ведь стране не один такой потребуется – я считаю вре… крайне нецелесообразным. Но физики наши все равно без работы не останутся, я же уже сказала, что потребуются реакторы принципиально новых конструкций для расчистки завалов ядерных отходов – и я буду счастлива, если они успеют их придумать и построить хотя бы при моей жизни.
– Ясно… товарищи, мы основные доводы «за» и «против» выслушали, думаю, что для их изучения нам потребуется еще какое-то время. А на сегодня я предлагаю совещание закончить…
– Ну что может понимать эта химичка в ядерной физике? – негодовал Игорь Васильевич, когда с Виталием Григорьевичем он усаживался в автомобиль.
– Мне кажется, Игорь Васильевич, что вы сильно недооцениваете эту женщину. Лично я думаю, что в области ядерной физики она знает гораздо больше нас. Нас двоих, да и всех остальных ученых, работающих над бомбами и ядерными реакторами, – тихо ответил товарищ Хлопин, как-то даже смакуя слово «реакторами». – Именно она скупила за границей весь доступный уран, причем занялась этим еще в тридцатом году. Первый, еще десятимегаваттный реактор изготовлен по ее чертежам… нет, по ее эскизам, но почти никаких серьезных доработок там вообще не потребовалось. Реактор на сто двадцать мегаватт мы разрабатывали по ее прямому указанию, и водо-водяной для подводной лодки, причем для него она и схему нам дала, и очень подробную роспись по материалам, которые можно использовать. А когда мы пришли к выводу, что потребуется обогащение урана по двести тридцать пятому изотопу, то оказалось, что у нее уже завод обогатительный выстроен! Да, там еще очень непростая химия, но и кроме химии там все было очень непросто… и завод по производству тяжелой воды по ее химическим процессам действует.
– Но ведь химия и физика – это очень уж разные…
– Чтобы реактор на подводной лодке не требовалось перезагружать чаще, чем раз в пять лет, она просто дала нам так называемый выгораемый поглотитель нейтронов. Это при том, что мы про гадолиний знали разве то, что он вообще существует, а она уже знала про изотопный состав природного металла, способы разделения изотопов и даже степень поглощения нейтронов каждым изотопом. Тот же углерод четырнадцатый – его ведь и открыли-то лет восемь назад, а она уже знает и про спектр радиоизлучения его, и период полураспада. Я даже проверять не стану: раз она сказала, что пять тысяч семьсот лет, то значит так оно и есть. И у нее уже отработана технология выделения этого изотопа из смеси и, что еще интереснее, способы превращения его в стабильные элементы! Я убежден, что у нее где-то есть совершенно секретная физическая лаборатория…
– А почему тогда мы всеми этими разработками занимаемся, а не она? Мы как слепые котята тыкаемся, а если она уже все знает…
– Тут всё просто: ей некогда этим заниматься.
– Как это некогда?
– У нее очень много других дел. Она ведь, по сути, руководит всей нашей химической промышленностью, хотя я вообще не понимаю, как она и этим заниматься успевает.
– Что значит «и этим»? А чем она еще занимается?
– Вы, вижу, слишком уж углубились в атомную физику, пропустили многое из того, что кроме физики в стране происходит. В основном она, конечно, занимается химией. В том числе и радиохимией. Когда мы строили первый реактор, то не понимали, зачем она предусмотрела некоторые конструктивные элементы – а теперь благодаря им мы на реакторе том не столько плутоний нарабатываем, сколько изотопы кобальта для стерилизации продуктов и медицинских изделий и обрабатываем кремний для производства полупроводниковых приборов. И она это предусмотрела заранее, до того, как мы вообще поняли, как реактор работать будет! Но химия для нее, мне кажется, лишь увлечение, а вообще она работает над обороноспособностью страны. Все производство взрывчатых веществ, производство боеприпасов – в том числе и плутониевых, происходит под ее руководством. Руководство авиационной промышленностью, перед войной ей поручили управление нашим танкостроением…