– Вера Андреевна, вы, как мне доложили, довольно серьезные репрессии применяете к тем, кто срывает планы по постройке нового химзавода в Сызрани, но насколько мне известно, завод этот принесет нам гораздо меньше пользы, чем завод нефтеперерабатывающий, постройку которого вы же и замедляете…
– Не замедляю я постройку нефтеперерабатывающего завода, я ее просто остановила за ненадобностью. У нас сейчас таких заводов достаточно и тратить деньги на еще один просто нет необходимости.
– А тратить деньги на завод по производству топлива из сланцев, вы считаете, необходимость есть?
– Есть. Потому что сланцевый завод жидкое топливо будет выдавать в качестве отходов производства, а вот основная его продукция… Да, если измерять ее в тоннах, может показаться, что основной продукцией как раз бензин и является, а если измерять ее важность для народного хозяйства и брать измерение денежное…
– То есть прочая продукция будет гораздо дороже топлива, я правильно вас понял?
– Совершенно правильно, но если принять во внимание экономический эффект, который стране даст та же ихтиоловая мазь, то сразу станет понятно: бензин – это именно попутный отход основного производства. Если хотите, я вам принесу краткий списочек того, что завод выпускать будет. Совсем краткий, на пару тетрадок всего… общих тетрадок. Но, думаю, будет достаточно для начала всего парочки веществ: с эпоксидной смолой, производимой заводом, цена углепластика для, скажем, наших самолетов упадет почти что вдвое. А синтетические лаки мало что сделают покраску сельхозтехники и военных машин вдвое дешевле, так и краски на основе этих лаков на порядок более стойкие и прочные. И я уже не буду просто упоминать сотню тысяч тонн получающегося практически бесплатным столь нужного стране асфальта и даже про попутно возникающую мощность электрогенерации в две сотни мегаватт…
– Спасибо, я понял. Но вот производство того же бензина… товарищ Струмилин подсчитал, что бензин у вас получится втрое дороже получаемого из нефти.
– И что? В Забайкалье основным источником бензина вообще уголь является, и там бензин еще более дорогим получается – но если посчитать расходы на перевозку, то не очень-то он и дорогим становится. А товарищ Струмилин пусть еще подсчитает, какую экономия стране даст само отсутствие необходимости гонять туда-сюда десятки тысяч вагонов!
– Для Забайкалья согласен, экономический эффект… есть. Но ведь нефть-то буквально рядом с Сызранью теперь добывается, и ее как раз возить на нефтеперерабатывающие заводы приходится!
– Ну да, в основном танкерами по Волге, то есть почти бесплатно. Но повторю еще раз: переработка сланцев нашей химии дает очень много продуктов, которые можно, конечно, производить из нефти или газа, но раз в десять, а то и в сто дороже. Ладно, еще один, надеюсь последний аргумент. Для нефтеперерабатывающего завода нужна чертова прорва электроэнергии, которой уже сейчас в Сызрани просто не хватает. А вот когда сланцевый завод с ТЭС заработает, то электричество появится. Появится, но разве что года через два его будет достаточно для нефтепереработки – и вот тогда я первая скажу: стройте нефтеперерабатывающий завод! А до того – что толку, что мы там такой завод поставим? То есть запустить-то мы его сумеем, но при этом оставим без электричества и Куйбышев, и Вольск со всеми окрестностями – и будем с дешевым бензином, но без цемента и без кучи промышленных предприятий…
– Вы мне все это в письменном виде подготовьте, желательно до следующего понедельника, мы все ваши доводы на Комиссии Госплана внимательно рассмотрим… и, я думаю, ваше решение поддержим. Хотя, – Сталин довольно ехидно усмехнулся, – не потому, что вы безусловно правы, а потому, что средств на нефтеперерабатывающий у нас нет. Мне, конечно, интересно, каким образом вы финансируете строительств сланцевого завода… но я пока об этом спрашивать не стану. И по всем вопросам, не входящим в сферу деятельности ГКО, вы все же меня постарайтесь в курсе держать.
Когда Вера узнала о смерти товарища Куйбышева, а точнее – когда она пришла в себя после осознания того факта, что война все же не началась, у нее в голове внезапно всплыло «страшное химическое слово» «метилхлорфенилдигидротиенопиридинилацетат». То есть всплыло слово гораздо более страшное, там еще было внутри много разных циферок и уточнений вроде «цис», «транс» и прочего такого – но слово это в ее голове возникло со вполне ясными и скорее не химическими, а все же медицинскими ассоциациями. Ну возникло – и возникло, Вера даже слегка посмеялась над причудами своей памяти. Но вот когда она везла товарища Грабина в Подлипки, перед ее глазами внезапно всплыла очень подробная схема многостадийного синтеза этого «слова», и Вера даже не стала лично Василию Гавриловичу завод показывать и рассказывать, что она от него хочет получить, а доставив конструктора на завод и передав его в руки местных специалистов, она рванула обратно в Москву. Точнее, на Лабораторный завод, где в течение двух недель (с перерывами на сон и домашние дела, безусловно) проводила тот самый синтез. Провела, отправила полученные пару граммов вещества для «клинических исследований» в Медуправление НТК, а первого сентября в нарушение всех приказов на самолете рванула на строящийся завод в Сызрань.