Итак, едва ли не похороненная добрыми соседями, но чудесным образом воскресшая старуха, появившись на улице и остановившись неподалёку от котлована, некоторое время не без интереса оглядывала гигантскую, уходившую вдаль траншею, которую она, вероятно, ещё не видела, и, как обычно, копошившихся в ней и вокруг неё детей. Её внимание, однако, обострилось ещё больше, когда на краю огромного рва она заметила своих заклятых недругов, с упоением предававшихся новой, захватившей их забаве. Чуть склонив голову и нахмурившись, она исподлобья устремила на них сосредоточенный, сумрачный взор, лицо её застыло и напряглось, будто окаменело. И лишь тонкие, чуть искривлённые губы едва заметно вздрогнули и зашевелились, словно шепча какие-то тайные, только ей ведомые и понятные словеса.
Разгорячённые и всецело поглощённые своим занятием приятели не обратили особого внимания ни на старуху, ни на её пристальные взгляды и бормотанье. Только Димон и Миша не остались к этому равнодушны, почти одновременно ощутив, в чём они потом признались друг другу, неосознанное, смутное беспокойство и невольно устранившись от дальнейшего участия в игре. Димон, когда пришёл его черёд уцепиться за верёвку и пролететь над котлованом, после короткого раздумья отказался от этого и уступил место следовавшему за ним и проявлявшему сильное нетерпение Руслану. Который, не медля ни секунды, ухватился за палку, оттолкнулся от пригорка, чуть бугрившегося на краю ямы, и, радостно ухнув, стремительно и легко взмыл в воздух.
Димон же, следя за полётом товарища и в то же время искоса поглядывая на неподвижно стоявшую невдалеке старуху, по-прежнему не сводившую с них острого, немигающего взгляда и бурчавшую что-то себе под нос, не мог отделаться от настойчивой, всё возраставшей тревоги, от неясного, тёмного предчувствия, что вот-вот, буквально в следующее мгновение, произойдёт что-то неприятное, тягостное, может быть, даже трагическое…
И предчувствие не обмануло его. Совершенно неожиданно толстая, крепкая, надёжнейшая, как казалось всем, верёвка, на которой с протяжными звонкими вскриками раскачивался взад-вперёд Руслан, которую он же за несколько дней до этого приволок из дому и собственноручно прикрепил к ветви, с коротким сухим треском оборвалась, и её хозяин, взлетевший в этот момент на максимально возможную высоту, не успев даже охнуть, лишь беспомощно и несуразно растопырив конечности, камнем рухнул вниз, на дно котлована.
И пока все, кто это видел, как громом поражённые, бестолково метались туда-сюда, что-то кричали, кого-то звали, размахивали руками, не зная, что делать, как помочь пострадавшему, и затем, когда приехали спасатели, извлекли из ямы Руслана, полубесчувственного, без кровинки в лице, со сломанными руками и сотрясением мозга, и увезли в травматологию, – всё это время Добрая, не шевелясь, точно статуя, стояла на прежнем месте и с неослабным вниманием, широко раскрыв глаза, словно не желая упустить ни одной мелочи, наблюдала всё происходящее. И с губ её не сходила вначале чуть приметная, а затем всё более явная и откровенная торжествующая, победительная усмешка.
IV
Как-то утром, вскоре после описанных событий, Серёга, приятель Миши и Димона, один из непременных и активнейших завсегдатаев и заводил их дворовой компании, зашёл по какой-то надобности в свой сарай, находившийся в некотором отдалении от Димонова, на окраине длинной вереницы сараев. Повозившись там немного, он уже собрался было уходить, как вдруг заметил сквозь переплёт ветвей и зелени неторопливо шествовавшую по близлежащей аллее Авдотью Ефимовну. По-видимому, старуха решила прогуляться в начале дня, когда во дворе обычно бывало тихо и безлюдно, в гордом одиночестве. Насладиться прекрасной летней погодой, подышать чистым свежим воздухом, напоенным тонкими сладковатыми ароматами цветов, которыми, как пёстрыми брызгами, были усеяны окрестные палисадники.