Я была счастлива, что у меня такие красивые туфли. Но в них мне пришлось и в школу идти. «Зачем покупать другие, — сказала мама, — нога растёт. А что каблук? Каблук совсем не высокий — школьный! А ты уже второклассница».
Сколько было и радостей, и огорчений из-за этих туфель. В школе на перемене в первые дни занятий я жалась к стене, прятала ноги. Вдруг начнут смеяться, что каблуки. Но мальчишкам было ни к чему, а девочкам туфли понравились. К тому же очень скоро один каблук сломался. Сапожник сделал новые каблуки — низкие. Только вот носы у туфель почему-то стали смотреть вверх.
А потом мы переехали в крошечную комнату двухэтажного дома на этой же улице, так как бабушка Елена Петровна умерла, а её домик отдали другим. Первый этаж нашего дома был каменный, а второй деревянный. В доме жило много разных семей. В каждой комнате была печка, вода и туалет на улице. Но мы были счастливы, что у нас, наконец, своя комната. К тому же через дорогу, ближе к Волге, стояла деревянная церковь, в ней была поликлиника. Мы тогда не знали, что через два с небольшим года, вернувшись из эвакуации, несколько месяцев будем там жить.
Лена Лещёва перевернула ещё несколько страниц, отложила в сторону тетрадь в клеёнчатом переплете, посмотрела на часы. Стрелки, заслоняя друг друга, стояли на одиннадцати.
— Ты ещё не спишь? — в комнату вошла мама. — Хватит читать, в школу утром.
— Мам, а ты помнишь своё детство?
— Конечно. Родилась я после войны, ещё были хлебные карточки, мама говорила. Но я этого не помню. Училась, вышла замуж, ты появилась, вот и всё.
— А что у тебя в детстве было?
— Что? — задумалась мама. — Да вроде ничего. Краснуха была, корь. В садик ходила, потом в школу. Долго старательно училась. Хватит разговаривать, спать пора!
На другой день, вернувшись из школы, Лена, наскоро поев, уселась в уголке дивана, снова раскрыла тетрадь-дневник.
— Вставай, поднимайся, пора-пора-пора! — пел пионерский горн. В трусиках и майках мы вылетаем на берег Волги, делаем зарядку, умываемся. От утренней росы ноги становятся мокрыми. Свежее утро вместе с ослепительным солнцем бодрит, создаёт хорошее настроение. Вот сейчас застелем кровати, уберём дачи и, позавтракав, отправимся в лес собирать сучья для прощального лагерного костра. Хорошо живётся в лагере, весело. Поём песни: «Каховка, Каховка, родная винтовка...», «Дан приказ — ему на Запад, ей в другую сторону, уходили комсомольцы на Гражданскую войну», затеваем разные игры. Особенно здорово играем в войну.
Но сегодня слишком свежо и слишком низко стоит солнце. Никак не поднимется, не оторвётся от земли. Неужели горн ошибся? Рано проиграл?
Да, горн проиграл рано. Потому что над нашей страной гудели немецкие самолёты. Защитники Бреста вели смертельный легендарный бой против фашизма за свободу и независимость нашей Родины. Большое красное солнце видело всю огромную страну, и тихую-сонную, и начинавшую истекать кровью.
Кольку все называли Свистуном из-за фамилии. А может быть, и потому, что он умел пронзительно свистеть через два пальца. Колька — отчаянный мальчишка. Он один у тёти Нюры. Тётя Нюра работает на молочном заводе истопником. Где и когда потерял Колька ногу, никто не знает, да и не спрашивает у Свистуна. И без правой (ногой ему служит деревянный костыль) Колька бегает и прыгает почище нас. Колька хорошо плавает. Подбежит к Волге, бросит свою деревянную перекладину — и в воду. Не успеешь глянуть, а он уже на другом берегу. А ещё Колька любит чужие огороды и сады. Достается ему от тёти Нюры! Соседи сразу узнавали, чья это работа. На грядах оставались глубокие ямки от Колькиного костыля.
Время шло, Колька рос, но, как говорила тётя Нюра, не умнел. Проделкам его не было конца. То палку к окну привяжет и за верёвку из соседнего огорода дергает. Бьёт палка по ставенке, хозяина дёргает. То поленницу дров на улицу со двора перетаскает. Ругали его взрослые. А мы привыкли к Кольке. Неинтересно гулять, когда Свистун дома сидит, уроки делает. Хоть и доставалось от него, но, как говорится, «вместе тесно, а врозь скучно». Тётю Нюру соседи жалели: «Шалопай-то твой растёт! Скорей бы ума набирался. Всё полегче будет!»
Уважать Кольку стали неожиданно. Сводки Информбюро сообщали каждый день невесёлые новости. Вот и сегодня огромный репродуктор, что висел на столбе на Пожарной площади, известил: «После продолжительных и упорных боёв нашими войсками оставлен город Орёл!» Голос диктора Левитана звучал спокойно, но все знали, по себе чувствовали волнение говорившего.