– Слейер, а у тебя много было жен? – тихо спросила Тиона, начавшая что-то понимать, – и ты их всех помнишь?
– Хм, конечно! Даже есть свой музей, хочешь его увидеть? – расщедрился маг, прекрасно видевший, что его предупреждение дошло до получателя.
– Конечно, покажи, – неожиданно твердо заявила она.
– Да пожалуйста, для тебя ничего не жалко, – ответил он, и стена спальни отъехала в сторону, приоткрывая большую комнату, где на стенах висели изображения женщин.
Тиона шла мимо портретов тех, кто когда-то давно были супругами мага Слейера, на нее смотрели брюнетки и леди с ярко-рыжими волосами, худощавые и плотненькие. Около одного из портретов она замерла, на девушку смотрела ее вылитая копия в старинном платье и с обилием камней на шее и в волосах.
– Ну да, это твоя прапрабабка, – подтвердил Слейер, когда Тиона повернулась к нему с немым вопросом в глазах, – было дело. Поняв, что убить меня не получится, сбежала. Ну и ладно, не велика потеря.
– И ты всех убивал?
– Вот больше силы некуда девать, – удивился маг, – здесь, моя дорогая, все смертные. Каждой был отпущен свой срок, кому больше, кому меньше, ну, а кто-то, как бабка твоя, сбегал.
– А почему тогда мне такое предупреждение?
– Потому что в твоих ледяных глазках, красавица, я все прочитал раньше, чем ты сама для себя решила, – спокойно ответил маг, – достаточно, экскурсия окончена. Ночь на дворе.
Шли годы, Тиона действительно поняла предупреждение мага и вела тихий образ жизни, за пределы дворца ее не выпускали одну, без сопровождения. Она бродила по парковым аллеям замка Офулдет и вспоминала шумный дворец отца, веселый смех и множество цветов. Здесь все было по-другому, тишина в замке угнетала ее, читать не хотелось, когда небо хмурилось и разрождалось долгим, непрекращающимся дождем, Тиона сидела у камина и вышивала.
– Я заживо похоронена в этом каменном мешке, – думала она, и слезы, невыплаканные и горючие, подбирались к горлу. Но она старалась не показывать и виду, стены замка действительно имели глаза и уши, и каждый ее вздох докладывался магу.
Прошло еще какое-то время, и зимним холодным днем покои замка огласил крик новорожденной.
- Вот и моя Изольда появилась на свет, ворковал Слейер, рассматривая орущее личико дочери, ух, какие же у тебя глазки, как у мамы.
– Дочь я ему родила, – думала женщина, не обращая никакого внимания на то, что все ее мысли считываются магом, – больше не нужна. Сколько мне еще отпущено в таком случае?
– Тебе не нравится здесь жить? – спокойно спросил он, отдавая дочь кормилице, – но почему? Любая твоя прихоть исполняется, что не так, Тиона?
– А зачем я здесь? Узница каменного мешка, каждое слово, каждый взгляд которой докладывается тебе мгновенно. Отпусти меня на волю, – попросила она, – дай любое задание, только отпусти. Мне здесь душно и тошно.
– Давай подождем, пока подрастет Изольда, и тогда вернемся к этому разговору, – предложил он, – странно, ты была неплохой травницей. Почему здесь ты не желаешь этим заниматься?
– Слейер, вольная птица в клетке, даже золоченой, не поет. А почему Изольда? Какое странное имя.
– Ты бредишь, дорогая, – он положил ладонь ей на лоб, – неудивительно, вся горишь. А Изольда - девочка родилась зимой, и холодный взгляд - красивая принцесса изо льда. Она будет повелевать мужчинами, а они - выполнять любые ее требования. Лекаря сюда, – велел маг, – я не готов расставаться с женой только потому, что ей все здесь опостылело.
Прошло еще несколько лет, Изольда подрастала и пугала мать своими ледяными глазами и открывающимися талантами, унаследованными от отца. Все свободное время он проводил с ней, занявшись вплотную обучением дочери.
– Слейер, ты обещал меня отпустить, – наполнила Тиона в один из вечеров, когда Изольда уже спала, а маг присоединился к жене, сидевшей у камина.