Aquabrava, отличаются хорошим вкусом, подумал я, а уж этот англичанин, к тому же англичанин из Уэльса, определенно становился мне все более симпатичен, сказал Регер. Время от времени в зале появлялся Иррзиглер, чтобы посмотреть, не ушел ли англичанин, но тот и не собирался уходить, он перечитывал страничку за страничкой из своей книжечки в черном кожаном переплете, после чего вновь вперял свой взгляд на несколько минут в Седобородого старика или, наоборот, сначала разглядывал картину, а потом сверялся с книжечкой; так или иначе, было похоже, что он намеревается сидеть на скамье в зале Бордоне очень долго. Все, чем занимаются англичане, они делают основательно, как и немцы, особенно если речь идет об искусстве, сказал Регер, а уж более основательного англичанина, который занимался бы искусством, я, пожалуй, никогда и не видывал. Несомненно, рядом с тобой работает профессионал, подумал я, рассказывал Регер, ты всегда ненавидел профессиональных искусствоведов, а теперь сидишь рядом с таким профессионалом, да еще находишь его симпатичным, причем не только потому, что он пользуется одеколоном Aquabrava, и не только потому, что на нем первоклассный шотландский костюм, он тебе вообще симпатичен. Короче говоря, рассказывал Регер, англичанин еще с полчаса или даже дольше читал свою книжечку в черном кожаном переплете и еще столько же времени разглядывал Седобородого старика Тинторетто, то есть он просидел рядом со мной на скамье в зале Бордоне битый час, после чего встал, повернулся ко мне и спросил, зачем, собственно, я пришел в зал Бордоне, ведь это, дескать, довольно странно, когда кому-то не жаль потратить целый час на то, чтобы, сидя на такой неудобной скамье в зале Бордоне, разглядывать Седобородого старика. Я, естественно, весьма удивился, рассказывал Регер, и в первый момент не нашелся что ответить англичанину. Да, сказал я, мне и самому непонятно, зачем я сюда прихожу; ничего другого мне попросту в голову не пришло для ответа. Англичанин из Уэльса озадаченно взглянул на меня, как на полного идиота. Бордоне — неважный художник, сказал он, Тинторетто — пожалуй, другое дело. Он вытащил из левого кармана брюк носовой платок и переложил его в правый. Характерный жест, когда человек растерян, подумал я, а поскольку понравившийся мне англичанин спрятал свою черную кожаную книжечку, блокнот и, судя по всему, намеревался уйти, я пригласил его еще на несколько минут составить мне компанию; он заинтересовал меня, откровенно сказал я ему, в нем есть, дескать, что-то притягательное для меня. Так я впервые познакомился с англичанином из Уэльса, который мне сразу понравился, рассказывал Регер, ведь обычно англичане мне несимпатичны, впрочем, я не люблю и французов, а также поляков и русских, не говоря уж о скандинавах, которые мне никогда не нравились. Симпатичный англичанин — это для меня курьез, подумал я, встав рядом с поднявшимся англичанином; мы опять сели на скамью рядом. Меня заинтересовало, действительно ли он пришел в Художественно-исторический музей только из-за Седобородого старика, рассказывал Регер, поэтому я прямо спросил его об этом, англичанин утвердительно кивнул. Между прочим, мне нравилось, как он говорил по-английски, но он вдруг перешел на ломаный немецкий — так говорят все англичане, которые воображают, будто знают немецкий язык, хотя на самом деле они никогда его толком не знали, рассказывал Регер; возможно, англичанин захотел попрактиковаться и поэтому заговорил по-немецки, а не по-английски; что ж, в чужой стране лучше говорить на ее языке, если ты не дурак, вот он и объяснил на ломаном немецком с английским акцентом, что действительно приехал в Австрию, точнее — в Вену, исключительно из-за Седобородого старика, даже, уточнил он, по словам Регера, не ради Тинторетто, а именно ради Седобородого старика; сам Художественно-исторический музей его не интересует, совершенно не интересует, он, дескать, вообще равнодушен к музеям, ходит туда с неохотой и даже ненавидит их, а в Художественно-исторический музей пошел только ради того, чтобы увидеть Седобородого старика, ибо дома у него есть точно такой же Седобородый старик, картина висит в спальне над камином, и это действительно тот же самый Седобородый старик, сказал, по словам Регера, англичанин из Уэльса. Я прослышал, продолжал, по словам Регера, англичанин, будто в венском Художественно-историческом музее висит точно такой же