ах, до чего хорошо зимой, зима — это как раз то, что мне нужно; я не могу сказать того же ни про весну, ни про лето, ни про осень. Все мои беды я всегда сваливаю на время года, в котором, хочешь не хочешь, приходится жить, вот где мое истинное несчастье. Я не принадлежу к числу тех людей, которые способны наслаждаться настоящим, ибо являюсь одним из тех несчастливцев, которые живут прошлым, это действительно так; настоящее всегда меня оскорбляет, да, я воспринимаю настоящее как личное оскорбление, в этом мое несчастье. Впрочем, подобное утверждение не вполне справедливо, ибо я не до конца утратил способность видеть настоящее таким, какое оно есть на самом деле, а оно не всегда несчастливо и не всегда приносит лишь несчастья, это мне известно точно так же, как и то, что прошлое, когда вспоминаешь о нем, не всегда делает тебя счастливым. Большая моя беда заключается в отсутствии врача, которому я мог бы полностью доверять; у меня было в жизни много врачей, но я ни одному не доверял до конца, все они рано или поздно разочаровывали меня, сказал Регер. Чувствую я себя прескверно, мне постоянно кажется, будто я вот-вот свалюсь с ног. Когда я говорю, что меня вот-вот хватит удар, то мне действительно кажется, будто меня может разбить паралич, я твержу об этом по многу раз за день, в том числе и при вас, несмотря на то, что никакого удара до сих пор у меня не было, но ведь мне действительно постоянно кажется, что меня вот-вот хватит удар. Причем я говорю это не по привычке, а потому, что и впрямь чувствую, будто меня сейчас хватит удар. Похоже, весь мой организм разладился, сказал Регер. Мои дела обстояли бы иначе, если бы у меня был хороший врач, однако у меня нет такого врача. На Зингерштрассе по соседству со мной было четверо врачей по всем болезням и два терапевта, но все они ничего не стоят. Мое зрение ухудшается, скоро я совсем ослепну, но я не могу найти хорошего глазного врача. Впрочем, я сам не обращаюсь к врачам, так как боюсь услышать от них подтверждение моей собственной догадки о том, что я неизлечимо, смертельно болен. Я догадываюсь об этом с давних пор и всегда говорил моей жене о моем смертельном недуге, отчего был уверен, что умру раньше ее, тем не менее первой умерла она, да еще при столь ужасных обстоятельствах, сказал Регер. Я всю жизнь ужасно боялся врачей, повторил он. Хороший врач — это самое большое богатство, но мало у кого есть хороший врач, обычно мы имеем дело с коновалами и медицинскими шарлатанами, сказал он; порой нам чудится, будто мы нашли хорошего врача, однако он оказывается либо слишком стар, либо слишком молод, он осведомлен, допустим, в новейшей медицине, зато испытывает недостаток практического опыта или же, наоборот, у него хватает практического опыта, но нет представлений о новейших медицинских достижениях, сказал Регер. Человеку нужен врач для тела и врач для души, однако мы не можем найти ни того, ни другого; мы всю жизнь ищем хорошего врача для тела и хорошего врача для души, однако не можем найти, вот в чем беда. Знаете, что сказали мне врачи в Больнице братьев милосердия, когда я заявил им, что они виновны в смерти моей жены, то есть ее смерть лежит на их совести? Они сказали: она свое пожила; врачи отделались этой банальной фразой, причем ее твердил мне не только хирург, который запорол операцию, но и остальные врачи из Больницы братьев милосердия, все они повторяли: она свое пожила, она свое пожила, она свое пожила; все твердили эти слова как спасительное заклинание, сказал Регер. На старости лет очень важно, чтобы у тебя был врач, которому можно доверять и под присмотром которого чувствуешь себя уверенно, но таких врачей нет. Теперь я уже перестал искать врача, сегодня мне безразлично, когда я умру, я готов умереть в любой момент, но мне, как и всем, хотелось бы, чтобы смерть была по возможности быстрой и легкой. Моя жена страдала лишь несколько дней, после нескольких дней страданий она еще несколько дней пробыла в беспамятстве, сказал Регер. Для похорон обычно достают настоящий саван, я же просто велел обернуть тело жены в чистое полотно, сказал Регер. Сотрудник районного верингского магистрата, который занимался похоронами, замечательно справился со своими обязанностями. Но лучше, когда за всем, что нужно для похорон, присматриваешь сам, тогда нет времени сидеть дома и ждать, пока совсем не сойдешь с ума от отчаяния. За восемь дней я исходил по похоронным делам всю Вену вдоль и поперек, метался от одного ведомства к другому, я вновь столкнулся с государством со всей его бюрократической жестокостью, сказал Регер. Венские ведомства, где приходится бывать в случае похорон, расположены очень далеко друг от друга, поэтому нужна целая неделя для улаживания похоронных проблем. Везде и всем я говорил, что хочу, чтобы похороны моей жены были