Жу что-то сказала ей. Глухо, еле слышно, но по тону было очевидно, что она явно не рада тому, что нитсири мародерствует в ее родной деревне. Викта промолчала бы, даже если бы могла облечь мысли во внятные для нее звуки. У нитсири просто не было сил осознать то, на что намекали небеса. Что от нее хотел ее возлюбленный Сеншес…
— Я же сказала тебе, чтобы ты оставалась внизу, — проговорила нитсири, не ожидая, что псоглавка поймет хоть слово. Но она должна была хоть что-нибудь сказать.
Сколько она здесь пробыла? Сумерки сгущались, а ребенок наверняка голодный.
— Иди сюда, маленькая, — позвала ее нитсири, но псоглавка заартачилась. По ее щекам текли крупные слезы. Она показывала куда-то пальцем и что-то говорила.
— Нет там никого, нету, — говорила нитсири, но Жу не замолкала. Викта проследила за ее пальцем — Жу показывала на избу, в которой нитсири так и не побывала. К нему вел мост, ступать на который нитсири не рискнула.
— Ты хочешь, чтобы мы пошли туда? — спросила Викта, кивая на избу, и Жу живо потянула ее за рукав. — Это что твой дом?
Жу все лепетала на своем наречии и толкала ее к мостку.
— И что, ты думаешь, мы там найдем? Не обманывай себя, Жу, — повторяла Викта, пока девочка подталкивала ее ближе к входу на мост.
А потом сама бросилась по качающимся доскам, не обращая внимания на испуганный окрик нитсири. Мост опасно поддался под ее весом, но девочку было не остановить. На середине она замахала в ее сторону, призывая Викту поспешить.
Викта с сомнением посмотрела на сооружение из веревок и досок и у нее закружилась голова. Едва ли это изодранное сооружение, отданное на расправу ветру и дождю, выдержит ее. Нет, туда она не пойдет ни за какие коврижки.
— Нет, там никого, Жу! — крикнула Викта и поежилась от своего голоса — так неожиданно громко и пронзительно он прозвучал в настороженном молчании этой деревни. Девочка уже миновала опасный участок и делала ей знаки, призывая не мешкать.
«Может на другую сторону есть другая дорога», — подумалось нитсири, но ее терзали сомнения. Слишком уж сильно пострадали эти подвесные дорожки, чтобы всерьез рассчитывать на обходной путь.
Жу махала ей уже с крыльца, и в следующее мгновение ее поглотила темнота, что скрывалась внутри родной избы.
Викта слишком долго глядела ей вслед — рассчитывала, что глупышка сразу же вылезет обратно, не найдя внутри ничего, кроме воспоминаний и пары мокрых пятен. Время шло, сердце начинало ускорять свой бег, солнце долизывало верхушки деревьев, а Жу все не было.
— Жу! — позвала ее Викта. Время текло. Никто не откликнулся.
Нитсири сама не своя от волнения бросила мешок и подошла к мосту. За прошедшее время тот отнюдь не оброс дополнительными веревками, не стал крепче и по-прежнему круто раскачивался над пропастью. Викта до белых костяшек сжала кулаки и вслух пожелала псоглавке перестать заниматься ерундой и немедленно возвращаться. Но нет. Из дома ни звука.
Викта подошла к краю и опасливо глянула вниз, в чернеющий котлован, от которого поднимался синеватый парок, больше ничего не было видно. Весь оптимизм сразу выветрился из головы, как только она представила, что из этой чертовой Ямы вылезают сотни и сотни зубастых, мохнатых рыл и начинают карабкаться к ней, цепляясь за деревья. Она еще зачем-то плюнула с верхотуры прямо вниз и охнула. Плевок быстро снесло ветром.
Сапог ступил на опасный мост и попробовал первую доску. Вроде крепкая. Теперь вторую ногу — только бы ветер не поднялся, и не сдул ее к Сеншесу!
Считая и проговаривая про себя каждый шаг, нитсири добралась до середины моста. Вниз, только бы ненароком не посмотреть вниз, где чернел котлован, сам очень похожий на оскаленный рот!
И зачем она все это делает? Неужели ей так нужна эта псоглавка? Пес с ней, с дурочкой. Ей, Викте, чего рисковать жизнью?
Ответ на вопрос до обидного прост, но нитсири, как могла, гнала от себя эту постыдную мысль. Нет, нет. Она просто волнуется за эту несчастную особу. Не более…
Викта, казалось, сделала свой первый вздох за этот нескончаемый переход, когда наконец встала обеими ногами на твердый настил.
— Жу! — позвала девчонку Викта, делая неуверенные шаги к избе, такой же покинутой и печальной, как и все ее соседи.
— Жу, ты слышишь меня? — крикнула Викта.
Чего там делает эта несносная девчонка? Викта несколько ослабила ножны, чтобы сподручнее выхватить клинок. Рукоять одного из мечей сама собой прыгнула в ее руку. Сеншес, такой момент, а из головы мигом вылетели все уроки фехтования. Кажется, тогда меч она выхватывала с бедра, а впереди дрожало острие Сарета, готовое укусить.
Деревня пуста, нитсири. Здесь живут только призраки. А призраки не кусаются.
Внутри так же темно, как и в каждом из домов за спиной.
— Жу, чтоб тебя, — злилась нитсири, переступая высокий порог. — Что за глупые шалости?
До ее ушей тут же донесся сдавленный всхлип. Викта, не отпуская рукоять Рубинового клинка, двинулась на звук и одернула полотно, разделяющее комнату. Жу сидела на низкой кровати и плакала, комкая в руках какую-то тряпочку.
— Жу, — произнесла нитсири, опускаясь на колени рядом с девочкой. — Здесь никого нет.
Та ничего не ответила, а только зарылась еще глубже в свои спутанные белые волосы.
Как будто хотела исчезнуть, хотела, чтобы исчезло все вокруг, в том числе и эта девушка, которая так бесцеремонно обворовывала ее родную деревню. Викта вздохнула, присела рядом и положила руку на дрожащее плечо, провела пальцами по пушистой голове. Девочка прижалась к нитсири, ее плечики вздрагивали в такт сотрясающим ее рыданиям. Еще долго они так сидели в этом пустом и покинутом доме. Тени спеленали их, еще чуть-чуть и мрачное полутемное помещение затянул мрак.
Викта тихо поднялась, чтобы не разбудить Жу, и вышла на темную улицу. Сменяя кровавый закат, небо заполняла голубая волна, под деревьями было уже почти по ночному тихо. Вопросов про то, стоило ли ей ночевать в деревне, где по ее вине убили несколько сотен живых псоглавцев, рядом с девочкой, которая даже не догадывалась, кому решила довериться от отчаяния, — таких вопросов она себе уже не задавала.
За мешком она отправится утром. В такой темноте сделать неверный шаг и рухнуть в пропасть было плевым делом. Да и кому он нужен в этой деревне, заполненной воспоминаниями?
Викта вернулась обратно в избу. Ппо счастью родные Жу погибли где-то на улице, и здесь присутствие смерти ощущалось не так явно. А желудок начал упорно требовать своего.
И где ей найти в эдакой темнотище хоть что-нибудь, способное заткнуть его?
Ударившись пару раз головой, десять раз взмолившись Сеншесу, Викта прокралась к печи и начала нюхать все горшки, которые попадались под руку. Выудила камешек, рассчитывая на его помощь, и ужаснулась. Сердцевина желтела еле-еле, времени оставалось в обрез.
Кровь. Где ее взять? О, нет, Сеншес, только не так… Только не здесь…
А что оставался какой-то выбор?
— Да. Выбор всегда есть.
Что-то внутри хмыкнуло и убралось восвояси. Викта облизнула пальцы и ее передернуло. Пойдет.
Нашарила кадку с водой, перелила в горшок и сунула в печь. Сешнес, неужели ей удастся поесть, как нормальной альбийке? Поспать на кровати, пусть и пропахшей псиной, колючей и неудобной? Если сможешь перебороть запах пролитой тобою крови, то да, отчего ж нет?
Викта подложила дровишек — щелк! и искра перекинулась на трут, вскоре комнату весело осветил огонек. Повозилась с тем, что удалось найти по углам, и сгребла все в горшок. Еще немного, и запах горячего распространится по комнате!
Надейся, что он перебьет запах гниющих трупов…
Забудь! Забудь! Это не ее вина. Это было лишь нелепой случайностью. Любая бы поступила так на ее месте. А Сарет?
Хватит! Мы это уже обсуждали.
И будем обсуждать еще не раз. Видишь ту девочку, которую ты «спасла»? Ту, что ворочается во сне и что-то шепчет сквозь сладкий сон. Наверное, бедняжка повторяет имя своей матери, которую сожрали живьем совсем недавно. Должно быть, ребенок был последним, что о чем она подумала, прежде чем попасть в зубы чудовищ. Возможно, даже это и есть та самая женщина, которую нитсири видела тогда в лесу? Та самая псоглавка, которой Викта тянула мертвое тельце? Помнишь ее глаза? Черные — полные страха и ненависти. Черной-черной ненависти. Загляни же под веки этой девчушки. Знакомые?