Но он ошибся. Крик скоро бросился вслед за ней и пропал вместе с болью. Все было кончено.
Опустошенный открыл глаза.
Белым-бело вокруг.
Нет, это был не снег. Это был пепел. Он лежал повсюду и летал по горячему воздуху. Лес на расстоянии в сотню шагов кругом выгорел полностью — на месте деревьев почерневшие, кривые коряги. Одна за другой они рушились под своим чудовищным весом, поднимая ворох пыли. Как бы одно из них не похоронило его под собой.
Ноги почти не двигались, он их едва чувствовал, но подтягивал себя к ручью. Хотелось захлебнуться в воде — слишком дорого ему дались эти несколько дней мучений. Он не мог дождаться, когда же он сможет окунуть голову в бурлящую, холодную воду.
Увы, но ручей тоже оказался засыпан вездесущими белыми хлопьями. Стало еще хуже, его чуть не вывернуло наизнанку. На языке осталось ощущение, словно бы он набил рот пеплом, а не лакал эту теплую, мутную водицу. Мерзость. Выблевать все и попробовать снова. Когда с гор стечет нормальная вода? Может броситься туда и закрыть глаза, предоставив потоку самому распоряжаться его телом? Он вынесет его в чистую, ледяную реку, поближе к тому месту, где живет песий народ — ведь туда ему нужно? Нет. А куда ему нужно? Он не знал. Он вряд ли сейчас способен даже подняться на ноги, не то что куда-либо дойти. Подняться и переставлять ноги, не падая, нести свое тело вперед — такой трюк почти чудо после того, что он пережил. Сердце даже не заметило, что все закончилось, продолжало долбиться в груди, словно лежало на сковородке. Хватит. Хватит уже. Он победил.
Победил — какой глупостью отдавало это слово. Победил что? Ту безумную тварь, которая грызла его почище подземных пожирателей плоти? Да, она умерла, проклиная его и весь белый свет, и что дальше? Опустошенный даже не знал, кто она такая, чтобы всерьез радоваться такому «триумфу».
Может быть, он решил, что победил Лес? Нет, даже думать не смей. Этот небольшой пятачок, который выжгло Талантом, — лишь прыщ, который Тайга даже не заметит. Она возьмет реванш сегодня или завтра, когда земля остынет и пепел завалит снегом; летом все зарастет травой, новые деревья встанут здесь через пару лет — мгновение в жизни Тайги. Все следы потонут со временем, и Лес снова станет таким, каким и был до этого дурацкого недоразумения.
А вот ты, человечек? Как ты выпутаешься из своего положения и сможешь обмануть Лес? Хотя, какой ты теперь человек. Ты теперь Опустошенный. Или, на языке абелей, нито.
— Нито, — попробовал он на язык это слово. Звучало сухо и пусто. Почти так же, как чувствовал себя сам Опустошенный — сухой и пустой оболочкой. Сухая и помятая коробка, внутри которой нет ничего кроме воздуха. Дырявый горшок, выброшенный в канаву. У него внутри даже не осталось крошек, чтобы заинтересовать бездомных кошек и тараканов. Нито. Какое точное слово.
Он зажмурился и невольно попытался прикоснуться к нему, как делал раньше с опаской. А сейчас на месте вечно недовольного и горячего Таланта зияла огромная холодная дыра с рваными краями. Опустошенному на мгновение показалось, что нечто внутри вот-вот откликнется на его мольбы и даже заболит резкой, но хорошей болью. Но нет, призрак пропал, стоило ему сунуться туда — дыра оставалась дырой.
«Нито и ничто», — подумал и прошептал Опустошенный, укладываясь обратно на землю, в пепел, который проникал повсюду, даже прокрался в нос, и он от души чихнул. Белизна опадала, погружая в себя, как в молочное облако, горькое на вкус. На пепелище так тепло, что не хотелось двигаться и спасать свою жизнь, так что Опустошенный постарался уснуть до того, как холод и снег заново возьмут свое.
Даже представить было больно, что сейчас придется подниматься и учиться ходить заново. Шаг за шагом, пока ноги немного не привыкнут к своей изначальной миссии. Ходить и стремиться идти. Куда-то через бесконечный лес. Навстречу безумному, дикому холоду, который все равно спеленает и подчинит его. Ради чего ему, уродцу с дырой внутри, вставать сейчас на ноги и идти сквозь этот мрачный холодный лес?
Опустошенный приподнялся и растер золу в пальцах. Это то, что осталось ему Таланта? Не мог же тот вправду просто пропасть или лопнуть, как мыльный пузырь? Собрать бы весь этот пепел в мешок и отнести в Альбию. Ну-ка гениальные алхимики со всех земель, сможете ли вы снова превратить эту кучу золы обратно в ту силу, которая должна была сделать его бессмертным?
Нет, глупости все это. Все надежды и мечты рассыпались прахом, оставив после себя горсточку в память о детских грезах. Да и горсточку положить некуда. Его одежда сгорела вместе со всеми вещами, которые еще оставались — сам он до макушки засыпан пеплом. Так он не замерзнет слишком быстро, а поглядит на следы выгорания. Но и этот пепел скоро унесет ветром.
Он провел рукой по плечу — показалась розовая, но вполне здоровая кожа. Странно, что огонь не навредил ему. Опустошенный провел по волосам — тоже на месте, хоть и были страсть какие грязные. Хотя стоило ли удивляться, раз то пламя, что пылало внутри все эти страшные дни, оставило ему жизнь…
Его начало потряхивать, он обхватил себя руками и постарался унять рыдания. Вода все еще переливалась напополам с золой, сколько же можно?! Дай мне, уже, наконец, умыться, сука?
Не хочет ли Опустошенный сказать, что еще не отчаялся? Он собирается спасать свою жизнь? Ползти по снегу? Ради чего и куда? Ради того, чтобы замерзнуть, побегав немного голыми пятками в сугробах? Стоит ему сейчас выйти из обгорелого круга, который еще теплится, его обнаженного и беспомощного ждет скорая смерть. Может, удастся облепиться пеплом, и этого хватит чуть продлить его мучения? Глупости-глупости — ничего другого ждать не приходилось.
Опустошенный даже не знал, не забрал ли его Талант еще парочку человеческих трюков с собой в бездну, а он всерьез рассуждает о том, чтобы подняться на ноги и продолжить жить. Ходить, плакать, переваривать пищу… твердо держать конец? Теперь девочки тоже отменяются?
Нет, не смейся. А лучше пойди и проверь. Девочек так много в… Альбии. Как раз к весне и доберешься, а они как раз выйдут на улицы встречать героя в своих воздушных платьях и белых чулочках. Помнишь?
Он помнил, как краснел при одном взгляде серых, зеленых и голубых глаз. Но ему было хорошо, когда они на него смотрели и улыбались.
Хорош герой и красавец. Нито, пустой и нелепый седой дурачок. Разбегутся все от него с криками, когда он страшный, обросший и грязный вылезет из леса. Наверное, не сможет и шага сделать через границу, как его истыкают стрелами еще на подходе. Интересно, что это за чудовище вышло из Дикой Тайги, начало кричать, размахивая лапами? Хоть кто-то слышал?
Плевать, главное напиться до отвала. И он пил эту безвкусную теплую воду, пока желудок не запротестовал, и ему не пришлось отдавать ее обратно. Глупый ты дурак… Сарет.
Да, он вспомнил свое имя, наконец. Сарет. Его звали Сарет, давно еще. Когда он был еще полноценным.
Сарет задрожал и принялся растирать плечи, хоть и понимал, плюя в жерло вулкана он бы добился большего. Холод уже подбирался к нему — начинался снегопад.
Он погибнет в любом случае. Так стоило ли дергаться и барахтаться?
Обняв себя, Сарет поднялся и доковылял до места, где когда-то был их лагерь. Осталось хоть что-нибудь от сестры? Если она хоть что-то оставила, конечно. Порывшись в золе, он обнаружил лишь пару расплавленных железяк, которые потеряли хоть какую-то форму.
Нет, больше ничего. Пусто. Только пепел и ветер, пробирающий до костей.
Очень скоро Тайга схватит его, чтобы уже никогда не отпустить. Солнце не успеет обойти и половины неба, как это случится. Что же прикажешь делать?
Идти. Во имя всего на свете — идти. Просто идти, покалывало на языке. Здесь больше нечего делать. Здесь сгорело его прошлое, а он должен идти — ради будущего. Что это за будущее и кто ему его обещал, Сарет как-то забыл поинтересоваться. Но пошел, неловко переставляя ноги. Куда-нибудь он все-таки дойдет. Пусть он вдоль ручья, как он наставлял сестренку. Может быть, он еще сможет встретить ее?