Когда в сопровождении служанки он ступал по богато обставленным комнатам прямо в кабинет мастера, его не покидало гадкое ощущение того, что ему просто сделали одолжение. Как собаке — позволили погреться у камина. Предъявил пропуск — так проходи. Что там? У твоей сестренки лапка разболелась, так мы сейчас ее перевяжем, бедненькие.
Ублюдок. Он уже ненавидел этого мастера Занда и захотел унизить его прилюдно. Пусть даже перед его юной служанкой, которая шла впереди со свечкой в руке. После. Сначала сестра. Несмотря на то, что он держал ее на весу уже довольно долго и мышцы одеревенели от боли, он думать забыл о тяжести. Словно все, что жило там внутри, давно вытекло, и осталась лишь пустота. Ему указали на операционный стол, накрытый застиранной скатертью, но Сарет не спешил бросать сестру. Побоялся, что его драгоценность сразу же испарится белым дымом, стоит только выпустить ее из рук.
— Укладывай ее уже! — Занд влетел в комнату и бросил ножны с мечом на кушетку. За ним спешил его ученик, мелко семеня короткими ногами. Мастер оттолкнул Сарета и решительно раскрыл полы плаща, в которые была завернута Викта. Потом грубо разорвал то, что осталось от ее одежды. Сарет задрожал, когда увидел ее обнаженную грудь и впалый живот: все разорвано, все покрыто черной запекшейся кровью.
Сарет что-то промычал, захлебываясь внезапно нахлынувшими слезами. Нет, это неправильно.
— Ахх… Вон отсюда, не мешай! — махнул алхимик рукой, и они с учеником принялись резать ее одежду ножницами и бросать окровавленные обрывки на пол. Викта казалась такой маленькой и худой под этими вонючими слоями кожи и меха. Малейшее дуновение ветерка способно разбить ее вдребезги, как хрупкую хрустальную статуэтку, а эти двое хватают и мнут ее, словно рогожу. Сарет сделал шаг вперед, чтобы хоть как-то остановить это варварство, но тут на его локоть упала крепкая и решительная рука и увела из кабинета. Дверь закрылась за ним, его потащили куда-то. Там усадили на лавку, и он почувствовал запах горячего. Есть отказался, остался сидеть в темноте, глотая слезы, слушая и слушая звуки, которые шептали деревянные стены. Еще очень и очень долго.
* * *
В середине ночи возня в кабинете, наконец, утихла. Хлопнула дверь, послышались шаги и возбужденные голоса. Сарет вырвался из полудремы и ударился обо что-то твердое. Голова и так раскалывалась, а тут еще подарочек!
Щелкнул замок — его заперли, а он даже не заметил — и на полы комнаты под лестницей, куда его поместили, упал свет свечи. Сарет подскочил, еще раз ударился головой (ступеньки нависали прямо над головой!), и увидел мастера Занда, перешагивающего высокий порог.
— Сиди, дуралей, — остановил он еще не начавшиеся расспросы, которые так и рвались из Сарета, подобно босорке из сетей. Пододвинул стул и уселся перед гостем, широко расставив длинные ноги. Циничные глаза распухли после бессонной ночи, и теперь алхимик выглядел властно и жутко.
— Доживет до утра — уже хорошо, — выдохнул он, ставя свечку на пол. — Крови потеряла очень много. Я не знаю, как можно еще дышать в таком печальном положении, но она как-то еще борется. Чудо, а не девочка.
— Она сильная, — прохрипел Сарет. — Она выживет.
Сказал больше для себя, но алхимик кивнул.
— Действительно, — задумчиво проговорил Занд. — На севере попадаются очень живучие особи. Где выучился так говорить по-альбийски, рок’хи?
Сарет сначала не понял, к чему это он. Шутка? Но глаза алхимика говорили, что мастер алхимик не склонен шутить.
— Я альбиец, — залился краской Сарет. Занд мрачно хихикнул.
— Да, конечно, — покачал головой алхимик. — Еще скажи, что ты действительно нитсири, как решил тот перепуганный бедолага. Но мне-то можешь не врать — не первый день живу на свете и наведался всякого в этих приграничных землях. Откуда взял Рубиновый меч, выродок? Железка точно не в твою породу.
— Да, как ты смеешь?!
— Довольно смело со стороны беловолосого уродца в собачьих шмотках, — ухмыльнулся мастер Занд, складывая руки на груди. — Ну раз ты нитсири — что само по себе невероятно — то, наверное, можешь наказать меня за неуважение. Пробить мною стену, например. Сжечь или свести меня с ума. Давай, я жду.
Сарет сглотнул — он действительно принял его за одного из выродков? — и недоуменно покосился на свои ладони. А где его меч? Когда он успел потерять его?!
— В надежных руках, — отозвался алхимик, словно прочтя его мысли. — Не волнуйся о нем. Он тебе уже не понадобится. Так, я жду, «благородный господин нитсири».
— Ты не понял, алхимик, — прохрипел Сарет. — Ты не понял, кто перед тобой.
Занд захохотал.
— Это становится очень интересным, — веселился алхимик. — Ко мне под вечер заваливается грязный беловолосый оборванец с окровавленной девушкой на руках, потрясая мечом, на который у такого как ты нет никакого права. Так что? Ты в доказательство своей избранности пробьешь мною стенку или мне тут до утра сидеть?
— Да пошел ты, — выпалил Сарет, сжимая кулаки. Невольно попытался пробудить Талант, чтобы показать этой наглой сволочи, чего он стоит, но напоролся только на свою больную дыру. Словно машинально сунул руку в пустое ведро.
— Я бы с удовольствием сделал это сам, — пригрозил ему Занд. — Ведь я могу, рок’хи. Только еще раз открой свой зубастый рот и скажи хоть что-нибудь, что мне не понравится. Бедняжку еще я могу принять за альбийку — она слишком красивая для рок’хи. И в ней явно кроется нечто, и оно сильное, — опаленный стол и сгоревшие брови моего ученика вопиют об этом. Я еще не позвал сюда стражу и не приказал им содрать с тебя кожу живьем только из-за нее. И только из-за нее ты все еще сидишь в моем доме и смеешь оскорблять меня, собака. Не заставляй меня снова доставать скальпель и делать поспешные выводы.
— Я правду говорю, — ответил Сарет, опуская глаза. Какое унижение, но он был сейчас полностью во власти этого человека. Стоит Занду только захотеть, и Сарет тут же окажется в тюрьме, как лазутчик. Война! Война на дворе, Сарет, а ты в таком виде! Как он мог не подумать?..
— Снова врешь?
— Нет!
— Меч-то наверное принадлежит ей, я правильно понял? Или ты украл его у кого-то еще?! Или же снял с трупа…
— Нет, это мой меч, а я… — Сарет осекся, но все же выдавил это слово. — Я нитсири.
И снова покраснел. Теперь он, наверное, горел как свечка.
— Тогда почему ты все еще не заставил меня вопить от боли, всемогущий нитсири?
Сарет скрипел зубами и не знал, что ответить — он сам себе казался лжецом, который не смеет и пальцем прикасаться к собственному мечу. Признаться, что он Опустошенный? Нет! Лучше уж он наизнанку вывернется, чем будет оправдываться перед этой мразью. Неужели Сарет настолько плохо выглядит и еле ворочает языком, что этот фосфер действительно принял его за псоглавца?!
— Я еще такого не умею, — смущенно проговорил Сарет. Что, ради Сеншеса, он несет?! А этот все сверлит и сверлит его своими глазами, сволочь!
— Врать зато ты отлично умеешь, — устало проговорил алхимик и поднялся. — Ну, хорошо. Не хочешь по-хорошему…
— Нет, стой, — поднял руки Сарет, но было слишком поздно. Алхимик рванул его за шкирку и легко поднял с места. Сарет забился, но хватка фосфера была твердой, как сталь. Философская ртуть не только существенно замедляет старение, но и делает человека страшно сильным и свирепым. Не таким как абель, конечно, но мало кто из простых людей, даже очень подготовленный, может сравниться с фосфером, который десятилетиями принимает Нектар.
Какая мерзкая ситуация, Сеншес! Он дома, в Альбии, за которую был готов пойти на смерть, и вынужден доказывать первому встречному фосферу, что он не один из мерзостных рок’хи. Ох, не так представлялось ему возвращение на родину…
— Меня зовут Сарет… — взвизгнул он очень по-девичьи, беспомощно семеня ногами в воздухе. Если бы сейчас земля разошлась бы в стороны, и оттуда показались бы лапы подземных монстров — он бы даже обрадовался.