Шум крыльев в небе и не думал смолкать. К ужасу Кресу показалось, что звук приближался, что деревья начали шелестеть все сильнее, склоняться под ударами исполинских крыльев. Ада сидела на месте скованная ужасом, уставившись вверх на крохотную краюшку неба. Ее круглые глаза заполнились слезами.
— Аааа! — кричал Ален. — Помо…
Крес подбежал к нему и врезал ногой в грудь. Ален захлебнулся криком и упал на спину. Крес стоял над ним и смотрел, как тот сплевывает кровью и набирает в грудь новую порцию воздуха. Крес выбил и ее ударом ноги. Потом сел ему на грудь и сжал пальцы вокруг горла. Ален захрипел, заерзал ногами по снегу, вцепился тощими пальцами ему в кисти. Длинные обломанные ногти вцепились в кожу, Крес застонал от боли, но хватки не ослабил. Ален задрожал, выгнулся всем телом — что-то свистело внутри, красные глаза скакали — то к небу, то обратно к Кресу. Рука змеей бросилась в сторону — туда, где в снегу лежал забытый топорик. Его пальцы коснулись рукоятки и подтащили оружие чуть ближе. Внутри у Креса все похолодело, он навалился на противника, вложив в руки все силы, что еще оставались. Ален с каким-то животным упорством подтягивал топорик.
Топорик поднялся, но сжимала его уже другая рука.
Из ее рта вырывалось облачко горячего пара, по ее щекам катились крупные слезы. Плечи Ады ритмично поднимались и опускались, словно она была в лихорадке. Она стояла над ними, как стражник, поймавший вора за руку. Девушка скрипнула зубами и подняла оружие над головой. Крес невольно закрыл глаза.
Мгновение, еще одно. Ален булькал под его руками.
Крес, ожидая что вот-вот его голова взорвется самой страшной и последней вспышкой боли, приоткрыл дрожащее веко. Ады рядом уже не было.
А лицо Алена из бледного, превратилось в красное, потом заплыло синевой. Пальцы расслабились и соскользнули с рук Креса, оставив после себя две красные отметины, словно шрамы от колодок. Крес давил и давил, выпуская из горла облака горячего пара прямо в лицо Алену, а с губ несчастного вырывалось отвратительное хлюпанье. Вслед ему склизким слизнем вышел язык, на уголках губ выступила желтая пена. Вдруг под пальцами что-то хрустнуло, Ален в последний раз дернулся и затих со стеклянным взглядом, обращенным к немым небесам.
Крес медленно убрал одеревеневшие руки. Все внутри горело, как в печи. И пламя не думало утихать. Спина исходила ледяной влагой, одежда противно липла к спине. Крес не мог отвести взгляда от остывающего трупа, который еще недавно был его старым другом. Лицо его распухло, глаза начали медленно заваливаться за веки. Крес не слышал ничего кроме своего прерывистого дыхания и шума крови, который колоколом бился в голове, а также предсмертного хрипа, который еще жил в его ушах.
Остаток ночи прошел в тишине.
…
Снежная пелена довольно быстро накрыла Алену лицо. Крес уже некоторое время разгребал сугроб в сотне шагов от стоянки и пытался разрыть замерзшую землю топором, но дело не шло. Пальцы даже в рукавицах быстро превратились в две пылающие ледышки. Крес побежал отогревать их к тому, что осталось от костра. Когда вернулся к работе и сел в маленькое углубление, которое он смог разрыть за полночи. Здесь даже кошку не похоронишь, не то, что взрослого мужчину.
Ада не отходила от костра и во все глаза следила за своим спутником, зажав язычок между зубами. Неожиданно ее взгляд скользнул куда-то в бок. Крес невольно обернулся и похолодел до самых костей. За всем происходящим он и думать забыл про траву.
Над телом Алена стояло нечто черное и низкорослое.
— Это мне? — промурлыкало оно.
Крес не нашелся что ответить. Рука заерзала по земле в поисках топора, но тот, похоже, остался у костра.
— Спасибо. Мы не будем тебя есть, — кивнул кхамер и потащил Алена за ногу.
Что-то мелькнуло справа, и Крес ошарашенно обернулся.
Другой кхамер стоял в шаге от Ады и внимательно ее рассматривал. Девушка протянула руку и погладила уродца по его колючей шерстке.
— Красивая какая кррраля, — покачал головой кхамер. — А можно я ее съем?
Кхамер сделал шажок вперед, Крес дернулся, и они оба застыли на месте. Крес так и не смог разглядеть хоть что-то за этими бледными, блестящими зенками. Существо больше напоминало кляксу на пергаменте.
— Понимаю, сладкая булочка, — отозвалось оно. — Но так и быть: мы видели, как ты старался ради нас. Но все же не стоило. Мы любим погонять жертву перед тем, как съесть.
Кхамер бросил взгляд на Аду, которая трогала его уже двумя руками, мерзко захихикал глядя на ее настороженное лицо, и побежал прочь. Крес повернулся к Алену, но на его месте остался лишь небольшой земляной холмик вперемешку со снегом. Второй кхамер подбежал к нему и почти бесшумно скользнул под землю.
— Подавитесь, — процедил Крес сквозь зубы. Сунул трясущуюся руку за пазуху и вытащил оттуда камень. Сердцевина сияла ослепляющим алым светом. — И ты, подавись…
Глава II. Жу
Ручей вывел Викту к реке, такой же бурной и ненасытной, что и та, на которую она наткнулась, когда пыталась спасти малыша. Или же это была та же самая? Она могла только догадываться.
Эта мысль и заставила ее остановиться. А что если это действительно та же самая речка, и Викта сейчас двинется прежней дорогой? Течение приведет ее не к новому поселению, где нитсири сможет найти живых псоглавцев, а к пепелищу, заваленному обглоданными костями.
Она застыла в нерешительности. Снова выходить к месту бойни и смотреть на плоды собственных рук ей не очень хотелось. Кто знает, насколько далеко оттащили ее кхамеры.
По течению или против?
С другой стороны, если она все-таки не ошибается и ей удастся дойти до разоренной деревни, то есть небольшой шанс, что нитсири найдет среди руин что-нибудь съедобное и ей не придется придумывать почти нереализуемый план, как втереться выродкам в доверие и вернуться потом живой. Еда буквально сама прыгнет ей в руки. К тому же, она сможет найти много-много почти свежей крови…
Так она может одним махом решить множеством своих проблем и быстро вернуться к Сарету. Только поверни и иди по течению, пока не запахнет пепелищем.
Казалось бы…
Неужели она решится на такое? Снова вернуться на место массового убийства, в котором она же и повинна, и будет обирать трупы? Ниже ты еще не падала, подлая нитсири!
А какой у нее выбор? Заартачиться, обратиться кроткой ланью и пойти в другую сторону? И что она найдет там, в другой стороне? Сколько ей придется стоптать сапог до нового поселения, и не сожрут ли ее там выродки или те же кхамеры? Или кто похуже…
Смерть и жизнь.
Выбирай.
Ох, Сеншес, за что ты так?! Она боялась выбирать и выбирать без конца. Груз вины все еще давил на нее за то, что нитсири сделала, и будет еще давить за то, что ей только предстоит сделать. Если она дойдет, конечно, а не умрет по пути. И ведь никто не гарантирует, что перед ней именно та река, а если и та, то не находится ли нитсири за мили и мили вверх по течению от разоренной деревни.
Голова раскалывалась новых вопросов, и ни на один из них не было ответа, который позволил бы Викте освободиться хотя бы от парочки сомнений…
Она аккуратно спустилась к берегу и аккуратно, чтобы ледяная корка не проломилась под ней, зачерпнула немного воды. Хотя бы напиться удастся вдоволь.
Вода ледяная и мутная. Еще месяц назад (а месяц ли?) она ни за что не стала бы пить такое. Но сейчас Викта глотала все больше ледяной жидкости, от которой зудели зубы. Вытерев мокрый подбородок, она поднялась с колен.
Нитсири, решайся, куда понесут тебя ноги!
Снедаемая сомнениями и терзаемая совестью, она шагала, уперев глаза в хрустящую землю. Река исходила паром по ее левую руку.
Будь что будет, она не святая. И лить слезы тут нечего.
* * *
До самого вечера она не заметила на берегу никаких признаков близкого селения рок’хи. Хорошо это или нет, решить было непросто. Для злобной и практичной твари, которая резала вены алхимику и выволакивала труп убитого ею же мальчика на поживу людоедов, — удар по сердцу. Для совестливой и плаксивой мямли, которая лила слезы по убитому котенку, — безусловное облегчение.