Помещики старой России могли легко приводить в исполнение все свои часто чудаческие прихоти.
«У людей достаточных, и не то что особенно богатых, бывали свои музыканты и песенники, хотя понемногу, но все-таки человек по десяти»[63].
У П. М. Римского-Корсакова «были свои мастеровые всякого рода: столяры, кузнецы, каретники; столовое белье ткали дома, и, кроме того, были ткачи для полотна; был свой кондитер. В комнате людей было премножество, так что за каждым стулом, во время стола, стоял человек с тарелкой».[64]
Эта свора крепостных служила не только дома, но и в дороге. Бурьянов, описывая русский быт 1830-х годов, пишет:
«В деревнях дворяне или помещики любят ездить в гости из одного села в другое, таща с собою в нескольких экипажах почти весь свой причт слуг и служанок, к которому в старину принадлежали непременно дураки и дуры, имевшие право делать с господами своими и с их гостями разные грубые шутки и говорить им всевозможные грубости, доставлявшие смех и веселье.
Нынче (1839) у иных помещиков еще водится держать этого рода шутов, которых они возят с собою повсюду вместе с любимою моською. Приехав к соседу, помещики-путешественники находят несколько комнат для себя и изобильный стол: весь дом бывает к их услугам; это остатки патриархальной и вместе гостеприимной жизни доброй старины, которая еще не совсем вывелась из наших нравов. У помещиков прислуга бывает большею частью многочисленная и хорошо одетая, то есть довольно великолепно, но, к сожалению, довольно и неопрятно: нередко пальцы слуги проглядывают сквозь лакированные сапоги, а локти — сквозь рукава золотом обшитой ливреи».[65]
Но не только для забавы служили слуги своим господам. Наряду с шутами и дурами, у всякого богатого помещика был огромный штат людей, обучавшихся живописи, музыке, драматическому искусству. У графа Орлова в Отраде «полезные ремесла были нередко соединяемы с приятными искусствами в одних и тех же лицах: иной, работавший в столярной утром, являлся вечером актером на театре. Музыка играла во время стола, а по субботам, вечером, давались инструментальные и вокальные концерты.
В Отраде, однако, высшие должности не ограничивались музыкою. Между дворовыми людьми находились и архитектор, и живописец… был человек, особо приученный поджидать в определенном часу появления на небе звезды или планеты и о том докладывать; были и доморощенные поэты; наконец было лицо, исправлявшее должность богослова».[66] В своих записках Виже-Лебрён говорит: «Les Russes sont adroits et intelligents, car ils apprennent tous les métiers avec une fácilité prodigieuse; plusieurs même obtiennent du succès dans les arts. Je vis un jour chez le comte de Strogonoff, son architecte que avait été son esclave. Ce jeune homme montrait tant de talent, que le comte le présenta à l'empereur Paul, qui le nomma un de ses architectes, et lui commanda de batir une salle de spectacle sur des plans qu'il avait faits. Je n'ai point vu cette salle finie, mais on m'a dit qu'elle était fort belle. En fait d'esclaves devenus artistes, je n'avais pas été aussi heureuse que le comte. Comme je me trauvais sans domestique, lorsque celui que j 'avais amené de Vienne m'eut volé, — le comte de Strogonoff me donna un de ses esclaves, qu'il me dit savoir arranger la palette et nettoyer les brasses de sa belle fille, quand elle s'amusait à peindre. Ce jeune homme que j'employais en effet à cet usage, au bout de quinze jonrs qu'il me servoit, se persuada qu'it était peintre aussi, et ne me donna point de repos que je n'eusse obtenu sa liberté du comte, afin qu'il pût aller travailler avec les élèves de l'Acadèmie II m'écrivit sur ce sujet plusiers lettres vraiment curieuses de style et de pensées. Le comte, en cédant à ma prière, me dit: „Soyer sûre qu'avant peu il voudra me revenir“. Je donne vingt roubles à ce jenne homme, le comte lui en donne au moins autant, en sorte qu'il court aussitôt acheter l'uniforme des élèves en peinture, avec lequel il vient me remercier d'un air triomphant. Mais, deux mois après il revint m'apporter un grand tableau de famille si mauvais, que je ne pouvais le regarder, et qu'on lui avait paye si peu, que le pauvre jeune homme les frais soldés, у perdait huit roubles de son argent. Ainsi que le comte l'avait prévu, un pareil désappointement le fit renoncer à sa triste liberté».[67][68]
68
Русские проворны и сметливы и оттого изучивают всякое ремесло на удивление скоро; а многие своими силами успешно постигают различные искусства. Однажды я повстречалась с крепостным архитектором графа Строганова. Этот юноша отличался таким талантом, что был представлен графом императору Павлу. Император, ознакомившись с проектами юноши, включил его в число своих архитекторов и повелел руководить постройкой театрального зала по одному из виденных. Завершенного труда я не видела, но говорили, что зал получился очень красив. Что касается меня, то я была не столь удачлива, как граф, работая с художниками-крепостными. Я осталась без помощника — мой находился в Вене, — и граф Строганов предоставил в мое распоряжение одного из крепостных; этот умелец, рассказывал граф, хорошо следил за чистотой палитры и умел приводить в порядок кисти его дочери, любившей забавляться рисованием. Юноша помогал мне две недели, чем очень облегчил мне труд, и граф по моему настоянию отпустил его для занятий с учениками Академии, откуда тот писал мне письма презанятного содержания. Уступая моей просьбе, граф говорил: «Будьте уверены, очень скоро он захочет ко мне вернуться». И вот я дарю юноше 20 рублей, граф — тоже небольшую сумму денег, молодой человек бежит покупать форменную одежду, какую положено носить ученику отделения живописи, посещает меня с видом триумфатора. Однако спустя два месяца показывает мне нарисованный им семейный портрет, который настолько дурен, что лучше б я его не видела, да и заплачено за портрет так мало, что бедняга, залезший в долги, лишился 8 рублей своих денег. Так что, как граф и предполагал, надежды юноши не оправдались, и он отказался от обманувшей его свободы (фр.).