Герцог Йоркский, как никто гордившийся знатностью своего рода, немедля вложил меч в ножны.
— Хотя я не могу наградить тебя, как хотел, — сказал он, — я позабочусь, чтобы ты получил значительную часть сегодняшней добычи, и объявляю во всеуслышание, что ты первый в числе достойных воинов, отличившихся в этом сражении.
Томас Хьюсон и его товарищи имели жалкий вид, выслушивая со всех сторон порицания за свое бегство. Хьюсон был ранен, но сильнее раны уязвлен исходом своей неудачной затеи. Он не смел поднять глаз на Эдмунда, а тот, не ведая об их злых намерениях, старался всячески утешить провинившихся воинов. Он заступился за них перед командующим, оправдывая их поведение непредвиденными обстоятельствами. Тайно наведавшись к ним, он отдал им часть дарованной ему добычи; доблестью и благородными поступками он надеялся завоевать сердца тех, кто из зависти ненавидел и чернил его. Но когда ненависть порождена завистью к чужим достоинствам, каждое проявление таковых лишь предоставляет для нее новую пищу.
Далее следует еще один пропуск.
Знатные молодые господа, сочувствовавшие Эдмунду, не могли способствовать его возвышению, поскольку Уэнлок и его сообщники не упускали случая напомнить всем о низком происхождении юноши и укорить его за гордыню и заносчивое желание держаться с джентльменами как с ровней.
Несколько страниц рукописи далее невозможно разобрать. В них упоминается о смерти леди Фиц-Оуэн, однако ее причина не названа.
Уэнлок с радостью обнаружил, что его интриги возымели действие и с приближением зимы его вместе с остальными должны отозвать домой. Барон был рад предлогу послать за ними, поскольку отсутствие детей после кончины их матери стало для него невыносимо.
Далее в манускрипте опять много страниц испорчено, затем, однако, письмена становятся более четкими; остальной текст хорошо сохранился.
После того как молодые люди возвратились из Франции, враги Эдмунда приложили все силы к тому, чтобы погубить его во мнении барона и добиться изгнания юноши из замка. Они приписывали ему всевозможные неблаговидные поступки, якобы совершенные им во Франции и потому оставшиеся неизвестными барону; однако, расспросив наедине двух старших сыновей, барон убедился, что в наветах не было ни слова правды. Сэр Роберт, хотя и недолюбливал Эдмунда, считал ниже своего достоинства подтверждать возводимую на него клевету. Мистер Уильям говорил о юноше с теплотою братской любви. Барон понял, что его родственники невзлюбили Эдмунда; но доброе сердце мешало ему разглядеть всю их низость. Недаром говорят, что капля камень точит; так и эти беспрестанные наветы исподволь усиливали холодность покровителя к Эдмунду. Если юноша проявлял силу духа, в этом усматривали гордыню и заносчивость, в его великодушии видели лишь неблагоразумие, скромность истолковывали как лицемерие, за которым притаилось честолюбие. Эдмунд терпеливо сносил все унижения и, хотя душа его страдала, не желал оправдываться, обвиняя других, пусть даже своих врагов. Возможно, его кроткий дух в конце концов не вынес бы подобных испытаний, если бы Провидение не позаботилось об Эдмунде и с помощью случайных, казалось бы, обстоятельств не привело к перелому в его судьбе.
Отец Освальд, наставник молодых людей, как никто знавший прекрасное сердце Эдмунда, питал к юноше сильную привязанность. Он видел насквозь все низменные уловки, направленные на то, чтобы лишить Эдмунда его благоволения, и, наблюдая за ними, стремился расстроить коварные замыслы.
Этот добрый человек частенько прогуливался в обществе Эдмунда; они беседовали о различных предметах, и юноша жаловался ему на свое несчастное положение и странные обстоятельства, преследовавшие его. Святой отец благими советами укреплял в нем силу духа и поддерживал решимость сносить неизбежное зло с кротостью и стойкостью, которые даются сознанием своей правоты и верою в вечную награду в будущем.
Однажды, когда они гуляли в лесу неподалеку от замка, Эдмунд спросил святого отца, что означают приготовления к строительству, которые тут ведутся, зачем рубят деревья и обжигают кирпичи?
— Как, — произнес Освальд, — неужели ты не слышал, что милорд намерен пристроить к замку новое крыло с западной стороны?
— Зачем же милорду входить в расходы, — удивился Эдмунд, — когда есть восточное крыло, которое всегда пустует?
— Эти покои, как ты мог заметить, всегда заперты, — сказал святой отец.