Однажды Градус, сидя на низкой табуретке, паял большую кастрюлю и задумчивым, тихим голосом напевал свою любимую песню «Я гляжу ей вслед, ничего в ней нет». Кастрюля была зелёная, закопчённая, как раз такая, какие злому волшебнику больше всего нравились. Ведь на каждой работе есть самая любимая работа, а есть не самая любимая. Паять большие закопчённые кастрюли, да ещё зелёного цвета, злой волшебник любил больше всего на свете. Он паял кастрюлю, напевал и ничего такого не думал.
Вдруг в мастерскую вошла девочка в красных сапожках. Это была весёлая девочка и красивая. В волосах у неё была золотая лента, вот какая это была красивая девочка.
— Мама просила починить утюг, — сказала девочка. — Можно его починить?
— А почему нельзя? — хихикнул злой волшебник. Он сегодня был добрый, но злым волшебникам нельзя доверять, даже когда они добрые.
— Как тебя зовут? — спросил Градус.
— Таня, — улыбнулась девочка и поправила свою золотую ленту. — Ой, какая смешная кастрюля!
— Смешная? — насупился злой волшебник.
— Немножко, — смутилась Таня.
— Кастрюля, стало быть, смешная? — повторил Градус уже грозно. — Не нравится, значит, кастрюля?
— Нет, что вы! — заторопилась девочка. Она уже поняла, что чем-то расстроила этого чудака. — В общем, даже хорошенькая кастрюлечка, если её помыть немножко.
Тане хотелось поскорее загладить неловкость, но Градус был не из тех, кто легко прощает обиды. Он зарычал, зашипел, заскрипел и направился прямо к своей ржавой мясорубке.
— Я передумал, — прохрипел Градус, — утюг чинить не буду. Что я, нанялся чинить утюги?
— Почему? — удивилась Таня.
— Он мне до лампочки, ваш утюг. Вот жалобная книга, валяй пиши жалобу. А мне плевать: тьфу-тьфу-тьфу!
Таня поняла наконец, что лучше уйти: если бы она знала, чем всё кончится, она никогда и не заходила бы в эту мастерскую. Мало ли в городе мастерских? Но никогда ничего нельзя знать заранее. Не успела Таня отойти от мастерской, как завыл угрюмый ветер, зарычал гром и повалил тяжёлый снег пополам с дождём. Это были любимые атмосферные осадки Градуса — снег пополам с дождём. А только что светило солнце, сверкали на закате сугробы и крыши были, как бахромой, увешаны аппетитными сосульками. И вдруг гром среди ясного неба, ветер, темнота. Таня в минуту промокла до нитки, и все, кто был в эту пору на улице, промокли тоже. Градус, когда разозлится, не разбирал, кто прав, кто виноват. Он ведь был злой и несправедливый волшебник.
Градус ещё раз повернул ручку старой мясорубки, совсем так же, как поворачивает твоя мама, когда готовит котлеты. И ветер рванул ещё сильнее, а снег стал сыпать так густо, будто на город набросили сеть. Таня заплакала. А Градус ухмыльнулся и ещё быстрее завертел ручку старой мясорубки. И тогда ветер свистнул по-разбойничьи и унёс Таню в неизвестном направлении. Просто поднялась девочка в воздух вместе с утюгом и красными сапожками и золотой лентой.
А злой волшебник запер на висячий замок мастерскую, поднял воротник пальто и отправился на Гороховую улицу в гости к знакомому людоеду.
Людоед Митя в жёлтой майке сидел на диване и пил чай с сушками. Людоед любил поесть и мог за один присест съесть очень много. У людоедов всегда прекрасный аппетит.
— Пламенный привет, — проворчал Градус. — Вот зашёл на огонёк.
— А! — приветливо улыбнулся людоед. — Заходи, не бойся, я уже пообедал. Садись вот сюда, в кресло, сейчас телевизор включим, будем смотреть «Спокойной ночи, малыши».
И людоед Митя почесал толстый живот под жёлтой майкой и тихо пропел:
«Спят усталые игрушки, книжки спят…» Ти-ри-ри-ри-рим.
Злой волшебник резал на газете колбасу, а людоед сладко жмурился и напевал:
— «За день мы устали очень…» Устали, ведь верно? — повернулся он к волшебнику.
— Ещё бы не устали, — пробормотал Градус, — слышишь, как за окошком воет? Моя работа.
— Да ну? А я думал, циклон из северных широт или холодные слои воздуха из арктических областей, ветер умеренный до сильного. — И людоед захохотал так, что мигнула лампочка под потолком.
— Прям, циклон! — махнул рукой злой волшебник. — Этого ихнего циклона жди-дожидайся. То ли дождик, то ли снег, то ли будет, то ли, я извиняюсь, нет. А у тебя, Митя, какие новости?