– По правде говоря, нет, не ожидал, – ответил тихо Батист. (Разговор шёл на английском языке.)
– Правильно и делал, что не ожидал. Нас никто не ожидает, но мы приходим и все рады, когда мы уходим… Не так ли?.. – и засмеялся, выдавив из себя набор скрипучих звуков. – Я жду отчёта, сэр… – и он закинул ногу на ногу.
– Рад бы отчитаться, но отчитываться особо нечем… – проговорил тихо коммерсант.
– Ты её нашёл? – бухнуло молотом о наковальню Бакстер.
– Пока нет, но я думаю, что игрушка вернётся в тот дом. Я об этом сразу буду знать. Фома Фомич обещал приложить усилия… Возможно, она в этом доме где-то и прячется. Мы выследим и возьмём её по-тихому.
– Не удастся взять по-тихому, так возьмите по-громкому.
– Как это, по-громкому? – непонимающе спросил Батист.
– Взорви этот дом, в котором, как ты говоришь, находится изделие, – раздражённо сказал Бакстер. – Мне всё равно.
– Вам что, игрушка не нужна??? – изумился Батист. – Я много чего могу, но взрывать не умею и не хочу.
– Это сделают другие, если надо, – выдохнув, проговорил Бакстер и, помолчав, добавил. – Наше ведомство недовольно тобой. Своей нерасторопностью, Батист, ты, неумышленно, конечно, срываешь очень важное дело.
Батист усмехнулся.
– Я понимаю, что у вас тоже сроки и отчёты, но ни Америка, ни Англия не пострадают, игрушка не ядерная бомба и взрывать из-за неё никого не стоит. Я принял, сказанное вами, за своеобразную шутку.
– Я не шутил, – сквозь зубы проговорил Бакстер. А насчёт того, что это не ядерная бомба, ошибаешься. Какая ещё ядерная. Более того. Народная игрушка несравнимо сильней любого ядерного заряда.
– Шутите? – Коммерсант удивлённо поднял брови.
– Без всяких шуток. Заруби себе на носу, Батист, – глиняная народная игрушка – это культура народа, который мы хотим держать в повиновении.
– В рабстве что ли?
– Можно выразиться и так. Только в цивилизованном рабстве… в цивилизованном… Пока любой народ живёт по своим понятиям добра и зла, то есть, исповедует свои культурные ценности, а не иные – этот народ – наша постоянная головная боль. Поэтому, завоевать, в современном понимании – это не ходить с автоматами по улицам чужих городов, и даже не высасывать из государств силы при помощи хитроумных экономических технологий. Пока народ живёт в своём культурном пространстве – он не завоёван. Это доказано историей. Рано или поздно он всё равно просыпается от информационного дурмана… Покорить, – это значит лишить народ культурной составляющей, превратив его в обычную толпу, если хотите – в быдло.
– Это другой разговор. Прежний, о цивилизационном прорыве, как я понимаю, был, как говорится, «для прессы» и не более того, а звучало правдоподобно… очень правдоподобно. Может быть, Бакстер, вы преувеличиваете значение этих глиняных штуковин, – мягко возразил коммерсант.
– Ничуть. – Нижняя челюсть англичанина грохнула о верхнюю. – Народная игрушка в линейке влияния культурных ценностей является самой главной и стоит под номером один. Она первооснова восприятия. Она, сэр, есть наш главный стратегический противник. Именно народная игрушка воспитывает детей в духе преданности своему народу, в служении ему. А нам надо, чтобы было всё наоборот… Да, мы сумели заменить их игрушки на иные, но это, как я уже говорил, не выход из положения.
Батист, слушая Бакстера, в изумлении высоко поднял брови, отчего сгорбленный нос его, слегка разогнулся и уставился на тяжёлый подбородок собеседника.
– Вы удивлены?.. Полно… Это ещё терпимо. (Бакстер снова перешёл на «вы». Главное заключается не в этом, а в том, что русская народная игрушка несёт в себе философию русского православного бога, а это уже серьёзно.
– Зачем вы мне всё это говорите, сэр?
Бакстер не ответил и докончил мысль.
– Вот почему, дорогой Батист, нашему ведомству всё равно, будет ли игрушка находиться у нас в подвалах или исчезнет вместе с домом, где она может, находится.
– Тогда надо прятать в ваши подвалы и саратовскую гармошку, и саратовский калач, – заметил Батист. Это тоже реликвии города…
– С этими можно подождать. Эти изделия не первой величины по значению. Игрушка с колыбели формирует народную душу. Она это делает тогда, когда народившейся душе пока не нужны ни народные пляски, ни гармошки. Всё о чём вы сказали – это приходит потом, являясь только удобрением, а семя – это игрушка. Помните об этом и ещё помните о том, что наше ведомство не прощает инакомыслия. Мы можем простить просчёт, но инакомыслие – никогда.