И хоть Василий и был сделан из глины, но любовь, переданная ему через руки мамушки, облагородила его глиняную душу, вдохнула в неё и придала ей иные качества и свойства, и его душа сейчас проявлялась в виде этих гармоничных, завораживающих звуков.
Ах, как он играл, как играл!! Звуки гармоники заполнили всё пространство от горизонта до горизонта. Вот они долетели до вдалеке работающего на поле трактора. Трактор вдруг произвольно остановился и тракторист, молодой парень, заглушив шумливый двигатель, высунулся из кабины в окно, да так и застыл без движения с раскрытым ртом и широкой улыбкой на лице.
Да что там трактор – остановилась на лету сорока, летела, летела, да так и замерла с распростёртыми в воздухе крыльями, будто она уже не опиралась взмахами крыл о воздух, а звуки каким-то таинственным образом удерживали птицу; так же и, нечаянно слетевшие с берёз листья, плавно кружили в воздухе и не опускались на землю, перестав подчиняться законам земного тяготения, потому, как и сам этот закон наполнился новым содержанием и смыслом. И где-то далеко-далеко, аж на другой стороне планеты, австралийский рыбак, услышав долетевшие до него аккорды, вдруг выпустил из рук только что пойманную рыбину, да и замер, повернув голову на северо-запад. Именно на северо-западе находится эта чудная-пречудная страна Россия, потому как только с этой стороны на большой остров, преодолев огромное расстояние, пришли чарующие звуки. И сама рыбина, при ощущении этих звуков, даже освободившись из цепких рук рыбаря и почувствовав свободу, не ушла в глубины вод, а высунула из пучины свою лобастую голову, чтобы соприкоснуться с таинственным и необычным явлением.
Но, не только Австралии достигли эти звуки, они достигли и звёзд, и заворожены ими были мерцающие светила, так что на какие-то минуты, пока играла гармошка, остановился их ход в пространстве. Созвездия же, преодолев гравитационные поля, приблизились к земле, потому как за миллионы лет не доносилось до них с этой крошечной планеты ничего подобного, что бы помешало их мерному движению в вечности. Такова была сила этого гимна встречи человека со своей матерью-землёй, и нет на свете ничего более грандиозного и возвышенного, что бы могло породить такую музыку и такие чувства!
Когда Василий закончил играть, он долго ещё сидел со склонённой головой. Вылез из кабины трактора тракторист и уселся на гусеницы своего железного коня и, тихо улыбаясь, подставил запылённое лицо солнечным лучам – хорошо; опускающиеся листья берёзы изменили, вопреки всяким земным законам, свой путь и тихо легли у Васиных ног, одна сорока, почувствовав, что её уже ничто, помимо её крыл, не удерживает в воздухе, энергично ими захлопала, но продолжала оставаться на одном месте, потому как забыла, куда она летела и зачем? Лобастая рыба, близ берегов Австралии, ушла под воду, чтоб сообщить другим морским обитателям о чуде, которое она только что слышала, и что это чудо спасло ей жизнь. И только горбатая зеленоокая волна высоко и запоздало вздыбилась над океанской гладью, в надежде захватить пенистым гребешком необыкновенные звуки, чтобы унести их на дно и спрятать в океанских тайниках, как самую дорогую реликвию мирозданья, но, как всегда, опоздала и, ворча и ворочаясь, неспешно улеглась между двумя континентами.
После всего этого, пуделя и глиняшек обуяло безудержное веселье.
– Васина земля! – вдруг закричала Смуглянка.
– Васина земля! – вторила ей Белянка. И первый раз они стали бодаться от радости, и не было у них друг перед другом ни капли гордости и высокомерия.
– Надо запомнить, как она пахнет, – сказал пудель и, ткнув нос в глинистую почву, стал с жадностью втягивать в себя воздух.
– А теперь, после того как мы нашли Васину землю, нам надо искать своих братьев, – сказала Белянка.
– Так как же их мы найдём? – спросил Василий. – Мы даже не знаем где Большая Горная улица?
– Там сейчас уютно, Катерина испекла свой чудесный калач, – сказала Белянка.
– А Дуня обещала сшить мне красивый золототканый передник, – смахнув слезу, сказала Смуглянка.
– А Свистопляс с Гуделкой борются с вещизмом или устраивают показательные бои на чердаке,– добавил Василий, – какие же мы были тогда глупые и самонадеянные, и в первую очередь я. И, потом, Дуня, эта чудесная девушка, она меня так искренне любила непутёвого, а я платил ей чёрной неблагодарностью. Я её просто не замечал.