......................
– Смотри, окно засветилось в хибарке, – сказал Свистопляс и толкнул Гуделку.
– Доцент рукопись ищет, – пояснил Гуделка.
– Зачем-то факел зажёг?
– Чтоб светлее было, – пояснил Гуделка.
– Смотри, он тычет факелом во все углы хибарки, – и Свистопляс схватил Гуделку за руку. – Что он делает!? – удивлённо воскликнул Свистопляс.
– Он не нашёл рукопись профессора и потому решил сжечь жилище, надеясь, что вместе с ним сгорит и рукопись… – ответил Гуделка. – А мы-то думали, что он её будет куда-то прятать.
Через несколько минут хибарка была объята пламенем, а доцент всё из неё не выходил. Он продолжал ходить по жилищу, пытаясь зажечь в нём всё, что имеет способность гореть.
Эдуард Аркадьевич видел, что стены уже загорелись, пламя охватило потолок, но он ещё медлил уходить. Он тыкал и тыкал факелом, проговаривая: «Чёртов бомжатник, проклятая рукопись, поганая свалка,… пусть всё сгорит, всё…».
Огонь, охвативший строение, ещё более усиливал нервическое состояние доцента, притупляя инстинкт самосохранения.
– На тебе,… на тебе… – приговаривал он, тыча факелом в потолок, в картонную обивку двери. – Пусть всё сгорит,… всё…
......................
И тут Гуделка и Свистопляс испугались ещё раз. Они увидели как к горящей хибарке двумя огромными прыжками подскакал страшный клыкастый с длинной шерстью, большой гривой и горящими глазами зверь. Он остановился от неё на расстоянии одного прыжка и навострил уши. Огромный зверь втянул в себя воздух и, видимо, не почуял того, что должен был учуять, или пепел от горящего строения забивал его нос, только он стоял, не шелохнувшись, глядя то на горящую хибарку, то на вагончик, то на чёрные автомобили. Казалось, что он чего-то ищет, но огонь, дым и пепел мешают ему учуять необходимое. Казалось даже, что он не обращает никакого внимания на горящее строение и просто чего-то ждёт.
Немного погодя на пороге хибарки появился Забродин. Он улыбался. На его закопченном лице резко выделялись два ряда ослепительно белых зубов, пиджак на нём дымился, а в глазах было торжество. В его руках горело два бумажных факела. Эдуард Аркадьевич остановился, посмотрел на объятую внутри пламенем хибарку, на поблёскивающие вдалеке у ворот иномарки, на похожего на сфинкса зверя, затем, закинул голову, посмотрел на небо и, широко открыв рот, издал в его иссяня-чёрную пустоту гортанный победный клич. Он пребывал в неописуемом восторге. И этот нечеловеческий восторг пленил Забродина, отнял у него волю и самообладание. В этом восторге чувствовалась неземная сила, торжество и упоение сделанным.
Эдуард Аркадьевич бросил огарки факелов на землю и сделал шаг в сторону ворот, но тут же на его пути вырос громадный зверь; он шагнул в другую сторону и снова зверь встал у него на пути; в третью – повторилось тоже самое. Оставалось четвёртое направление – дверь горящей хибарки.
Забродин повернулся, посмотрел в открытую дверь строения. Внутри помещения пламя уже съело газетную и журнальную обклейку противоположной стены, освободив в ней нишу с позолотинской рукописью. Дрожь прошла по телу Эдуарда Аркадьевича. «Это она», – подумал он, и эта мысль как стрела пронзила его с головы до пят.
– Это она, – выдохнул он. – Вот провидческая справедливость! Вот взмах её огненных крыл! Рукопись надо непременно взять и посмотреть, – и он, пригнувшись, шагнул в горящее жилище. Дым застилал глаза, от жара потрескивали на голове волосы…
– Она! Она! Она!.. Как же я её раньше не увидел. Ещё непоздно… я успею. Её обязательно надо посмотреть… – повторял Эдуард Аркадьевич, прикрывая лицо от дыма и жара. Он схватил тлеющие листы и стал в них жадно всматриваться. Да, это были листы, исписанные рукой учёного, это Позолотинский почерк, эти ссылки и сноски, всё говорит о научной работе. И тут Эдуард Аркадьевич, выхватив из ниши листы рукописи, пустился с ними в пляс. Он плясал в охваченным огнём помещении и не мог остановиться. Он смеялся и, вытаскивая из ниши всё новые и новые листы, бросал их туда, где огонь горел сильнее всего. Злая радость блуждала у него на лице. – Ничего не надо спасать… ничего-о-о… – повторял он, глядя то на горящие листы, то в проём двери, напротив которого, на фоне чернеющего пространства горели оранжевым светом большие, с чайную чашку, глаза неведомого существа.
Через некоторое время огонь изнутри хибарки выплеснулся наружу, заплясал по крыше, занимая всё большее и большее пространство.
После того, как рухнула кровля строения, и в небо взвился большой клубок искр, зверь встал, повернулся и, сделав два огромных прыжка, исчез в темноте.