– Вы езжайте, – сказал Вениамин Павлович, а я тут последнюю ночь переночую.
– Зачем? Мы вас устроим, ваши подвиги уже не к чему, – проговорила Муза Карповна.
– Это надо науке, – товарищ майор, – проговорил твёрдо Позолотин. – Мне необходимо рано утром осмотреть зверя. А к вам большая просьба – выставите около него охрану. Мало ли что,… собаки бродячие порвут…
– Да, да… вы не беспокойтесь,… мы всё сделаем, – заверила Городец и тут же подозвала к себе капитана Каневца и приказала с убитого животного не спускать глаз.
– Не волнуйтесь, товарищ майор, всё будет сделано в лучшем виде. – Ответил капитан.
Юра протянул пистолет и китель Музе Карповне. Городец взяла оружие и сказала: – Этого мерзавца мы десять лет искали, а он на свалке окопался, – и она кивнул в сторону, где лежало тело Симы. – А стрелять мы тебя, младший лейтенант, научим, – и они с Юрой пошли к вагончику.
В это время на территорию свалки въехали милицейские «Жигули». Из машины вывели в наручниках Фому Фомича и Синеволосую и повели на допрос в автобус. После них вышла и Мария Васильевна Сорокина.
– А ты чего сюда приехала? – спросила подругу Городец.
– Так мои же здесь, подопечные…
– Живые, здоровые твои подопечные, – проговорила Муза Карповна. – уезжать отсюда не хотят, говорят, что здесь до утра останутся. Поговори с ними, возможно стресс так действует, они сейчас придут, в кустах зверя убитого рассматривают, – и она вкратце рассказала Марии Васильевне произошедшую историю.
– Нет, Муза Карповна, пусть ночуют здесь, – сказала, выслушав Городец, Мария Васильевна. – Новые события и обстоятельства снимут стресс лучше любого лекарства. Уложим мы их сейчас на больничную койку, ну и что? Будут лежать, нагонять на себя страхов, да содрогаться от воспоминаний и представлений возможно совсем иного исхода. Нет, пусть будут здесь, среди вооружённых мужчин. Я бы посоветовала дать им по разу выстрелить из табельного.
– Ты что говоришь?
– А то, товарищ майор, я говорю, то что надо… Клин клином вышибают… Пусть ночуют. Я с ними младшего лейтенанта оставлю, а сама поеду родителей предупрежу, чтоб не волновались.
– Что родителям скажешь?
– Придумаю чего-нибудь правдоподобное. – Знаешь, в таких случаях для родственников хорошая добрая неправда полезнее, чем вот такая …– она не договорила, а только кивнула в сторону лежащего на краю оврага контейнера.
– Тебе виднее, подруга, это по твоей части.
– А как там директор со своей красоткой? – спросила Мария Васильевна.
– Упираются, но раскрутим. Тараканов думает, что Сима жив. Пусть думает. Он уже сейчас стал на него всё валить. Дело сделано, дальше дело техники и времени. Только меня сейчас не это интересует.
– А что тебя интересует?
– Меня интересует зверь.
– Не тот ли, что на мусорной куче лежит?
– Этот меня уже не интересует, хотя тоже человек.
– Я тебя, подруга, не узнаю, – удивилась Мария Васильевна.
– Я и сама себя не узнаю,… ночь, свалка, труп и ожившая во времени и пространстве сказка,… это не так просто переварить…
К омоновской машине сходилась оперативная группа. Усатый капитан снял оцепление. Омоновцы, переговариваясь и подталкивая друг друга, залезали в фургон.
– Жаль, что я не могу ходить, – сказал Пегас, – глядя в окно вагончика.
– А мне что-то и смотреть не хочется, – ответил Муха. – Он был явно не в себе и всё время молчал, да косо посматривал на окружающих, наконец, вышел из вагончика и сел на перевёрнутое ржавое ведро.
– Ты что, не радуешься, что люди живы остались. Вон Антоха с Костяном идут целые и невредимые, – сказал Пегас.
– Так они пусть и радуются, что целые, а я-то тут причём?
– Верно, ты тут не причём. – Проговорил Лёня, затем, опершись на здоровую ногу, вылез из машины и, взяв вместо палки оставленную кем-то лопату и опираясь на неё, поковылял навстречу идущим от кустов людям.
Костя, Антон и Юра, увидев Пегасова, остановились. Антон и Костя пока не знали как себя с ним вести. К ним подошёл Митин.
– Он, ребята, вам жизнь спас, – сказал очень тихо Юра, чтобы слышали только Антон и Костя.
Лёня, волоча ногу, подошёл к Косте и Антону и сказал:
– Расслабляться рано, игрушку надо искать.
– А это разве не игрушки? – спросил Костя и кивнул на разорванный коробок, затем наклонился и стал рассматривать рассыпанные после удара изделия, Затем сказал, улыбаясь: – Это же наши игрушки, на сушке были, Тош, ты их узнаёшь?
– Точно наши, – сказал удивлённо Антон. – Вон черепаха моя, а эту Даша делала, ту Тася… – как они здесь оказались?