– Эту дрянь ни один меч не берёт. – Сказал художник. – Против них есть только одно средство и он, сложив три перста, на расстоянии несколько раз перекрестил ворону. Та при этом, как-то скособочилась, с ненавистью посмотрела на Семёна Вагановича, завалилась на бок и упала с оградки на землю, затем вскочила на ноги и ещё сильнее сгорбясь и помогая себе крыльями, зателепалась по проходу между могилками, за ней, злобно лая, устремился пудель.
– Здорово это у вас получилось, – сказал Заступник.
– Эта дрянь только креста животворящего и боится, – ответил Крокыч, а мукомол крепко прижал к себе Катерину.
Они возвращались от мамушки и думали об одном, что вот они прошли через страшные и опасные испытания и остались живы и что они и дальше должны служить людям и истине, каждый в своём деле: ребята будут осваивать школьную грамоту и одновременно с Пал Палычем станут учиться лепить Саратовскую глиняную игрушку, а профессор будет читать лекции студентам. Пока профессор лежал в больнице ему и художнику выделили временное жильё. После выписки из больницы Вениамина Павловича снова стал работать на своей родной кафедре.
С кладбища они уходили немного расстроенными, жаль было оставлять Гуделку и Свистопляса, но что поделаешь, это их выбор, они мужественные и смелые ребята, а остальным игрушкам думать надо было о своём новом жизненном устройстве, тем более, что мамушкиного, то есть, их дома с черепичной крышей, больше не существовало.
– А у нас с Дуняшей скоро свадьба, – сказал Василий, – мы приглашаем вас всех.
– И мы тоже вас приглашаем, но на свою, – добавила Катерина и благодарно посмотрела на мукомола.
– Только вот где её играть, мы не знаем, – добавила Дуня.
– У меня есть идея, – сказал до этого молчавший Лёня, – давайте устроим в нашей студии в «Спутнике» уголок игрушки, но не так, как в музее, а чтобы дети приходили и могли играть, сколько им захочется, там и свадьбы сыграем.
– Я – за, – поддержал его Костя и толкнул локтем брата.
– Хорошая идея, – похвалил Лёню Антон и украдкой посмотрел на Пал Палыча.
– За нами дело не станет, только без согласия глиняшек нельзя, – сказал Пал Палыч.
– Мы согласны,… мы согласны, – наперебой сказали игрушки.
– Это выход из положения, – обрадовано проговорил Василий.
– А ты чего молчишь, – спросил Антон Заступника.
– Моё дело святое, я должен отечество от супостатов оберегать, – сказал Заступник.
– И учить детей быть сильными, смелыми, любить свою Родину, – добавила Катерина, – потому, тоже с нами…
– Куда же я от вас, – проговорил весело Заступник и глаза его радостно блеснули из-под больших кустистых бровей.
– Мы будем заботиться о тебе, – сказал Костя.
– Народ, который не заботится о своих защитниках, о своей армии, вынужден потом кормить чужую армию, – блеснул познаниями Лёня. Конечно, он же почти отличник и много чего знает. Эти слова особенно подбодрили Заступника, и он сказал Лёне:
– Ты, Леонид, учись, тебе ведь этнография по душе. – Лёня кивнул. – Я много чего помню из истории края, обязательно расскажу. А потом мы сходим к Свистоплясу, и он тебе такое расскажет о жизни и быте древних славян, что и не снилось никому. Он ведь реальный представитель того мира.
И вдруг они разом остановились, до них донеслись гудящие звуки. Сначала отдельные, потом они слились в одну неповторимую мелодию.
– Это – Гуделка, – сказала радостно Дуня, – вы слышите!? – это Гуделка прощальную насвистывает!
– Не насвистывает, а нагудывает, – поправил её Пустолай.
– Такого слова "нагудывает" нет, – заметил Мурлотик.
– Давайте хоть здесь не спорить, – проговорили в один голос овечка Смуглянка и козочка Белянка.
– Хорошо играет, шельма, – сказал Никита и смахнул с глаз слезу. Причём слово "шельма" он произнёс так вдохновенно, что в его устах оно стало высшей похвалой, в общем, так, как и всегда.
– А вы что будете делать, – спросил Никиту Пал Палыч.
– Буду хлопотать о музее и о ночлежке, – ответил дворник, – не знаю как кому, а мне стыдно жить в обществе, где у одних хоромы, а другим негде голову преклонить, даже у пичужки есть гнездо… – и вдруг весело сказал: – А пойдёмте ко мне, в мою комнатку, вспомянем мамушку, я ведь там схоронил в сарае мамушкины приспособления, возьмёте их в клуб, а?
– А у меня есть оттуда крупорушка, – добавил Лёня.
И все вместе они направились в комнату к Никите.
Не успели они пройти и сотни метров, как сзади раздался прозвучал автомобильный клаксон. Автомашине уступили место, сойдя на обочину, но та и не думала их обгонять. Все повернулись – на дороге позади них стоял милицейский Уазик. В боковое окно смотрел Вано. Он улыбался.