Ах, как были рады Крокыч и Позолотин. Слёзы выступили у них на глазах. Крокыч же радовался как ребёнок и обещал немедленно начать рисовать. Оказывается, Валет взял те самые эскизы и наброски, накануне собранные Крокычем в отдельный рулон, ведь он о них знал и этот рулон видел.
– Жаль, что только книгу напечатать не на что, – сокрушался Никита, виноват я, братцы,… – но он не успел договорить, как в комнату вошёл, держась за косяк однотрубник Илюха. Он от слабости плохо стоял на ногах, но глаза его горели каким-то таинственным искрящимся светом. По этим глазам было видно, как трудно дался ему этот приход и даже не физически. Илюха упал перед всеми на колени, достал ту самую сумку, которую, когда-то положил под голову Никита под вишней и, обнимая ноги присутствующих, говорил:
– Бейте меня!… Не жалейте… Жить, братцы, тошно!… Преступник я!… Это я сумку из под головы у Никиты вытащил. Выследил я тебя Валет. Знал, что ты деньги понесёшь, вот и выследил. Думал на эти деньги к врачам хорошим обращусь, думал выличиться. Я не просто украл,… я честным человеком загородился… Нет мне пощады-ы!..
– Нет, ты не мерзкий, а настоящий,– сказал Никита, поднимая за плечи Илюху с пола.
– Никита… Ты знаешь…– продолжал Илюха. – Заела меня совесть. Жисть не мила.
Братцы! Что же я с собой наделал!!! Клоп я вонючий, жаба пузырчатая. Я же жить теперь не могу. Думал, всё обойдётся. А оно не обходится. В петлю меня гонит, в омут головой. Только и нашёл в себе силы к вам прийти. Повинюсь, думаю напоследок, потому, как не жду и не ищу прощения. Зачем мне ваше прощение, когда я сам себя простить не могу.
Я же совесть в других пробуждал, за закон стоял, можно сказать жизни добровольно лишался, а сам не устоял… И как не устоял? – гнусно и мерзко, искушение верх взяло, победило,… раздавило, расплющило как клопа. Я же, Никита, не тебя, я бога предал.
– Дайте ему воды, – сказал Крокыч, – видите как надсадился.
Дали воды. Ковшик с водой стучал о Илюхины зубы, вода разливалась. Наконец он сделал несколько судорожных глотков и разом обмякнув, повис у Никиты на руках. Никита посадил Илюху на кровать и прислонил спиной к стене. Илюха, откинув голову, тяжело дышал. Затем дыхание его начало ровнеть, блуждающий взгляд стал терять свою неопределённость. По нему было видно, что он ещё полностью не пришёл в здоровое состояние, но уже стал понемногу себя осознавать.
– Что это с ним? – спросила испуганно Дуня. – Я прямо-таки боюсь. Может быть, ему какую-нибудь таблетку дать?
– А вот боятся, моя милая, уже никого не надо, – проговорил Никита. – Когда попранная совесть в человеке начинает за себя бороться, то человек запросто на себя может руки наложить. Хорошо он до нас сумел дойти, а то бы и не дошёл. Покаяние – для него была самая главная таблетка. Он её выпил; больше ему ничего не требуется.
И действительно. Немного погодя Илюха полностью пришёл в себя и был необыкновенно тих и покоен.
Велик русский человек! Велика вера, данная ему Богом! И, чтобы вместить эту веру и эту любовь, даны ему Творцом безмерная душа и безмерное сердце. Нет такого сердца ни у одного народа под луною и нет более такой космической души во вселенной, что принадлежит русскому человеку. Э-ге-гей!!! Русич!!! Тебе ли унывать?! Тебе ли горевать?! Не ты ли хранитель небесной славы, не о тебе ли заповедано небесным силам, и не ты ли костью в горле стоишь у всех мудрствующих, лукавых и ненавидящих тебя, за твоё долготерпение и правду?! Не твои ли православные храмы поддерживают куполами небеса и не тебе ли промыслительно даны великие пространства земли, чтобы, храня святое, ты ни в чём не нуждался и был милосерд. Грандиозна твоя задача, велик крест, который ты несёшь, безмерна скорбь твоих матерей и жён от потери мужей и сыновей на полях сражений и разодрался бы на части небосвод, и расселись бы горы, и высохли реки, и зарыдали камни, и не было бы больше печали под луною, аж до центра земли, если бы ты был повержен. Знает о том породившая тебя Земля, знают о том Небеса. Божий человек, Божий народ! Народ – крестоносец, народ – победитель, народ – страстотерпец. Как не любить твоё могучее дыхание и твою твёрдую поступь! Как не восхищаться твоей удалью, как не умиляться твоими песнями и сказками, а ещё более, как не удивляться твоему простодушию и твоей детской наивности, когда злоба и ненависть окружают тебя. Ком подступает к горлу, когда видишь, как со злобным оскалом вонзают в твою спину предательский нож те, кого ты спасал не жалея собственного живота. Радуйся, миротворец, радуйся, надежда мира, ликуй, счастливейший из счастливых, велика твоя награда на небесах, велик тебе почёт среди населяющих землю, но и велика твоя ответственность на этой земле. Ты духом – царственный небожитель – и не от мира сего твои стремления и надежды, твои поступки и твои желания. И, если бы не требовались небесам ангелы, и не было на то Божьей воли, то не сгиб бы на земле ни один русский человек.