– Очень, – сказала девушка и покраснела. – Только он на меня никакого внимания не обращает, ему лишь бы на гармошке играть, да в веселье беззаботном жизнь проводить… Почему так?
– Это, Дуняш, потому, что не успела я из него настоящую игрушку сделать, не рассчитала своих сил. Остался он без обжига. Жизненный обжиг – он каждому требуется, от него мозги на место встают и правильно работать начинают.
– А как же Белянка и Смуглянка необожженные?
– Они были задуманы так. Им обжиг не нужен.
– Что ж, Вася такой и останется ни туда, ни сюда на всю жизнь? – горестно спросила Дуня.
– Ты, Дуняш, не беспокойся, вот его жизнь опалит и будет он голубок самостоятельный, а не вертопрах. Ты жди, Дуня,… всё образуется.
Дуня поклонилась мамушке и отошла в сторону.
Только успели рассесться, как в комнату ввалился Свистопляс с Гуделкой на спине. Свистопляс шёл весело помахивая кудрявым лошадиным хвостом и перестукивая копытами. Он нёс в руках трезубец, а мальчишка держал его щит. Свистопляс улыбался во весь рот и всклоченная борода его, говорила о том, что сражение удалось на славу.
– Так не честно, надо всех звать! – громко проговорил со спины Свистопляса Гуделка.
– А где вы шляетесь, мои дорогие?! – спросила Дуня.
– Всем известно, что мы стережём границы нашего государства…, то есть двора…, то есть дома, – смутившись, проговорил Свистопляс.
– То есть чердака, – вставила Дуня.
– А ты что делал? – спросил Мурлотик Гуделку.
– Как что? – удивился мальчишка. – Так, я же брату Свистоплясу помогал.
– Один ничего не делал, а другой ему помогал, – проговорил Пустолай, – здорово у вас получается.
– Игра это тоже очень большое дело, только если в правильные игры играть, – заметила старушка.
– А какие это, правильные? – спросил Пустолай.
– А такие, – сказала Дуня, – вот ты зачем на воробья на заборе полчаса лаял, а он на тебя ноль внимания? – спросила она Пустолая.
– И что тут неправильного? – удивился пёс, – я отрабатывал технику лая. А воробей – это так, как боксёрская груша, не лаять же мне в пустоту. Потом, этот воробей – Крошкин, мой старый знакомец, попозировал немного. Художникам всегда кто-нибудь позирует.
А ты разве художник?
– Это смотря в чём, если в лае, то – да.
– Ты смотри, чтоб твой Крошкин нашего Федю не склевал, – вечно во дворе отирается, то же мне – позёр, – укоризненно вставила Катерина.
– Вот-вот, – увидев поддержку, накинулась на пса Дуня. – Смотри-ка… художник нашёлся, ты должен охранять вверенную тебе территорию, по запаху врага чуять, – заметила Дуня.
– Воров даже очень хорошо чую, – сказал Пустолай. – Вот недавно нас решили ограбить. Пришли двое подростков, зашли за наш сарай, оторвали доску и залезли. Я сразу учуял и вцепился в штанину маленькому, это он в сарае шастал, а Мурлотик сиганул на него сверху. Спасибо, брат Мурлотик, помог, а то бы мне туго пришлось.
– Это мне бы туго пришлось, если б ты не помог, – парировал Мурлотик.
– Здесь вы молодцы, – сказал Свистопляс, – только это видимый враг, а мы с Гуделкой боремся с врагами скрытными, то есть невидимыми или почти невидимыми.
– Как это? – удивилась Дуня.
– Мы, например, сегодня вели борьбу с вещизмом. У нас так в графике и записано: «Борьба с потребленчеством».
– Это что, с барона Мюнхгаузена пример берёте? – заметил Заступник, – Может быть вы и войну Англии объявите?
– А почему бы и нет, – парировал Гуделка, – Хорошие примеры надо перенимать. Потребительством заражён почти весь мир и Англия в том числе. И если мы объявили войну потребительству, то и Англия в этот список войдёт, если не вошла ещё. Кто не по уму ест, пьёт и одевается, все будут там.
– Как это «не по уму?»– спросил Пустолай.
– Очень просто. – Вот у тебя, брат Пустолай, шуба есть?
– Я без неё просто не могу, – не понимая, куда клонит Гуделка, проговорил Пустолай.
– А ты бы хотел иметь ещё одну такую шубу? – хитро спросил Гуделка.
– Зачем она мне? – недоумённо ответил Пустолай. – Ты чё, шутишь?
– Я не шучу, – заметил Гуделка, – а вот находятся «шутники», которые желают иметь много таких шуб как у тебя и это для одного. Ты подумай об этом на досуге…
– Зачем они нужны, меня, слава богу, одна шуба и греет, и от зноя спасает, и постелью служит, да ей сноса нет, её на всю жизнь хватит, тут и думать нечего.
– Э-э-э, брат Пустолай! Как ты далеко отстал от жизни и «прогресса»,– поглядывая на окружающих, проговорил с хитрецой в голосе Гуделка.
– Это почему же я отстал?